Аэростаты. Первая кровь

– Ты вышла замуж за потомственного военного с отличной выправкой. Ты же видишь, Патрик нуждается в некоторой строгости, а твоя мать на нее не способна. Мальчик изнежен, им давно пора заняться.

– Да, но это не значит, что можно отдать его Нотомбам!

Дедуля был не тот человек, чтобы отказаться от своих планов. Он предупредил Нотомбов о моем скором приезде.

Я очень разволновался: наконец-то узнаю, имя какого племени ношу.

– Мама, ты поедешь со мной?

– Я больше не могу бывать в Пон-д’Уа, меня там терзают воспоминания.

– Бедный мой малыш, мне за тебя страшно, – плакала Бабуля.

Куда меня отправляют?

Бабуля скрепя сердце остригла мои длинные локоны.

– Вот теперь ты похож на мальчика, – сказала она с напускной радостью.

Она положила мне в чемодан не только одежду, но и пачки печенья, пакетики какао, чтобы разводить его молоком, и всякие прочие гостинцы.

– Я тебя отвезу на поезде в Пон-д’Уа, – сказала она.

– Об этом не может быть и речи, – вмешался Дедуля. – Я сам его отвезу.

– Что такое Пон-д’Уа? – спросил я.

– Это замок в Арденнах, где живут Нотомбы.

Замок! Мое нетерпение достигло предела. Я воображал себе рвы и подъемный мост.

Первого июля мы с Дедулей сели в поезд на станции “Квартал Леопольда”. Из Брюсселя в Арлон надо было ехать четыре часа. Старик снова облачился в генеральскую форму, а я – в матросский костюм. Сидя у окна, я смотрел, как проносящаяся мимо природа становится все более дикой. После станции “Жемель” начался огромный Арденнский лес, его великолепие меня оглушило.

Вид у Дедули был мрачный. Я не понимал, что он исполняет свой долг и мне предстоит пройти инициацию.

На микроскопической станции Абе-ла-Нёв нас ждала повозка, запряженная парой лошадей; ими правил слуга Нотомбов по имени Урсмар. Я ликовал: мы проедем в этом экипаже все шесть километров до Пон-д’Уа. У Дедули вид теперь был устрашающий.

Из леса вдали вынырнула башня. Пон-д’Уа меня не столько разочаровал, сколько удивил. Отсюда он казался сплюснутым; по мере приближения выяснилось, что он возведен на высоком мысу. Про него никак нельзя было сказать, что он похож на крепость: ему бы больше подошло слово “хилость”. Изящное здание XVII века явно знавало лучшие времена. Красота его заключалась главным образом в расположении – оно стояло перед высоким лесом и нависало над озером – и отдавала ветхостью. Спасал его цвет, бледно-оранжевый, переливавшийся в солнечных лучах всеми оттенками розовой охры и янтаря.

Громадный портик внушал трепет. Едва мы его миновали, как Пон-д’Уа покорил меня: щедрый на окна фасад, сад с зарослями диких роз сулили приятные забавы; в конце гравиевой аллеи высился мужчина с наружностью вельможи.

– Вон он, барон, – шепнул Дедуля.

В его голосе поскрипывала ирония. Барон, шагнув нам навстречу, рассыпался в любезностях:

– Дорогой генерал, какая приятная неожиданность! Знай я заранее, я бы выслал за вами машину в Брюссель.

– Добрый день, Пьер. С каких пор у вас машина?

– Уже и не упомню, друг мой, – произнес сей представительный господин и застыл передо мной, словно только что заметил мое присутствие. – Дитя, прекраснее звезды небесной, ты Патрик, мой первый внук, сын моего первенца, коего безвременно скосила смерть.

Он вперил свой величественный взор в мои глаза.

– Знай, мой Патрик: тебе, первенцу моего первенца, суждено возглавить наш род. Однажды ты воцаришься в этом замке.

Его слова ошеломляли не меньше, чем манера говорить. Я был устрашен и очарован.

Дедуля явно не разделял моего пыла:

– Пьер, раз вы друг другу представлены, я ухожу. Урсмар отвезет меня обратно на станцию.

– Даже не помышляйте, мой генерал!

– Поезд ждать не будет. До свидания, Патрик, я вернусь за тобой тридцать первого августа. Хорошо отдохнуть!

Когда генерал удалился, Пьер Нотомб спросил, как я его называю.

– Дедуля, – ответил я.

– Отлично. Значит, меня будешь звать Дедушкой.

– Дедуля говорит, вы барон.

– Он прав. После моей смерти ты тоже будешь бароном.

– А что это значит?

– Как тебе объяснить? Барон – это такой человек, как я.

Я кивнул в знак того, что понимаю.

– А где бабушка?

– Та почтенная женщина давно скончалась. Пятнадцать лет назад я женился снова, на другой восхитительной женщине, ты будешь называть ее Бабушкой. Впрочем, вот и она сама.

К нам подошла женщина лет сорока, гораздо моложе мужа. У Бабушки были светлые волосы и очень добрая улыбка. Она ласково поцеловала меня и удалилась по своим делам – я догадался, что их у нее немало. Лишь со временем я заметил, какая смертельная усталость таилась за ее изяществом.

Дед, напротив, был здоров и крепок. Он предложил мне пройтись по тому, что он называл аллеями парка, то есть по саду.

– Ты любишь поэзию, Патрик?

– Это то, что читают наизусть, да?

– Если угодно. Поэзия – это самое главное. Видишь ли, я поэт.

– Это вы придумываете то, что читают наизусть?

– Можно сказать и так.

Почему Бабуля оплакивала мою участь? Разве плохо, что меня отвезли в такое чудесное место, к такому превосходному человеку, обращавшемуся ко мне с потрясающей учтивостью?

– Мне бы хотелось, Патрик, чтобы ты прочел мои стихи и поделился своим мнением.