Аэроторпеды возвращаются назад

Трудно сказать. Возможны разные варианты. Однако наш дезинфекционный раствор убивает все бактерии, следовательно, для нас опасности нет. Профессор Виртус как-то сказал, что ничего страшного не случится, если мы вместе с гриппом пошлем аэроторпедами в тыл врага еще какую-то небольшую болячку, она, дескать, нам не помешает…

И уполномоченный весело улыбнулся забавной шутке профессора Виртуса. Улыбнулся и генерал Ренуар. Но Дик никак не мог заставить себя улыбаться. Все это производило на него гнетущее впечатление…

Телеграммы из штаба требовали от генерала Ренуара как можно скорее начинать операцию с аэроторпедами, которые должны были доставить болезнь в тыл Советского Союза. Ведь положение на фронте не сулило пока ничего утешительного. Советские силы все крепли. Никто уже не помышлял о наступлении на позиции Красной армии; наоборот, советские войска несколько раз сами переходили в наступление и совершали заметные прорывы фронта Первой армии. С этой точки зрения маршал Кортуа был прав — война приобрела позиционный характер. Только в одном он ошибался: активна была не Первая армия, а Красная армия Советского Союза. Это не мешало маршалу Кор — туа вести дневник, записывая все новое и интересное, что происходило на фронте. Вот отрывки из этого дневника:

«12 июля. На северном участке большевики развернули внезапную атаку на наши позиции. При поддержке артиллерии советские отряды двинулись в наступление и захватили первую линию окопов. Пехота шла под защитой тяжелых танков. Интересно отметить своеобразную расстановку боевых сил: танки лишь расчистили путь пехоте, которая, заняв первую линию окопов, остановилась и пропустила вперед кавалерию, поддерживаемую легкими быстроходными танкетками.

13 июля. Воздушная атака советских бомбовозов не дала заметных результатов. Новые зенитные пушки, автоматически соединенные с прожекторами, уничтожили более половины самолетов. Эскадрильи удалось лишь взорвать центральный склад снарядов. Кстати, откуда у большевиков такие точные сведения о размещении наших главных складов… Надо обратить на это внимание политического управления армии.

13 июля. Прорыв нашего фронта на северном участке все еще не ликвидирован. Большевики очень хорошо закрепились на флангах. Боюсь, что это место при дальнейшем развертывании кавалерийского наступления станет опасным. Кавалерия большевиков доказывает всю ошибочность разговоров о том, что время конницы в целом истекло и что она не может показать себя в условиях танковой войны. Советские кавалерийские части возглавляют атаки.

Правда, они всегда наступают при поддержке быстроходных танков и танкеток…

13 июля. Со всех участков поступают рапорты о большом ущербе, наносимом советскими снайперами, которые держат под обстрелом целые секторы наших окопов и пулеметных гнезд, парализуя их. Еще одно доказательство того, что винтовка не утратила своего значения в современной войне. Находясь в умелых руках — винтовка еще очень многое может сделать…»

Мы привели здесь несколько отрывков из дневника старого маршала Кортуа, чтобы показать, как замедлились события на всем фронте. Казалось, что война перешла в состояние, очень напоминавшее сидение по окопам во время великой войны 1914–1918 годов. Большие человеческие массы сошлись друг с другом, заняли хорошо защищенные позиции и словно бы не могли перейти к решительным действиям.

Однако было и нечто такое, что решительно отличало теперешнее положение от минувшей войны. Прежде всего — огромный рост технических сил. Да и события нарастали с двух сторон линии фронта разными темпами и разными путями. Если в первые дни боев советские войска кое-где отступали и временами освобождали путь для наступления Первой армии, если Первая армия в те дни стремительно продвигалась вперед, демонстрируя новые достижения техники уничтожения, то теперь ситуация изменилась.

Первая армия стояла неподвижно, даже не пробуя переходить в наступление. Казалось, что она успела потерять часть своих сил, что она неспособна перейти к решительным действиям, что она, наконец, все слабеет — главным образом за счет ослабления тыла, где разворачивались революционные события. И, напротив, Красная армия как будто ежедневно черпала новую силу и мощь из своего безбрежного тыла. Она крепла, она все чаще и чаще переходила в наступление, она атаковала, прорывала фронт, словно ее части сами рвались в бой и их приходилось сдерживать.

Понятно, почему штаб ежедневно по телеграфу подгонял генерала Ренуара. Командование возлагало все надежды на бактериологические аэроторпеды, которые должны были посеять панику в глубоком тылу Советского Союза и деморализировать части Красной армии. Были и другие причины, заставлявшие командование фронта спешить с бактериологическим наступлением.