… Погоды нет, поэтому, чтобы скоротать время, лезу под свою машину и занимаюсь делами, хорошо знакомыми всем автолюбителям.
Меня окликает Брен. Приехал генерал. Погода явно улучшается. В облаках наконец появились голубые разрывы.
Решено лететь, и я не спеша надеваю свои лётные доспехи, пристёгиваю парашюты, уложенные заботливыми руками моего парашютного учителя Фёдора Моисеевича Морозова, и так же не спеша иду к вертолёту.
Пока торопиться не надо, чтобы ничего не забыть. Сажусь на своё сиденье, запускаю двигатель и раскручиваю лопасти. Взлетаю вместе с вертолётом и самолётом сопровождения. Рядом со мной на правом сиденье устроился деревянный манекен – сегодня он разделит со мной трудности эксперимента. На его лице механики нарисовали глаза, рот, нос и даже усы. Вид у него гордый и невозмутимый.
Вот и набрана заданная высота. Выхожу на боевой курс и прошу лётчика сопровождающего вертолёта пристроиться для киносъёмки.
Вдруг землю закрывают облака. С нетерпением жду, когда они пройдут, но тянуть долго нельзя. Где-то под нами прицельная точка. Включаю автопилот, нажимаю кнопку «Отстрел», жду, когда продвинется облако. В запасе четырнадцать секунд. Об этом предупреждает мелькающее красное табло: «Взрыв. Взрыв». Но покидать вертолёт нельзя, пока его не увидят посты наблюдения с земли.
Наконец облако прошло. Я над расчётной точкой.
– Всё готово! Съёмка! – кричу я по радио и переваливаюсь за борт. Больше с вертолётом связи нет. Я его покинул. Быстро выдёргиваю кольцо парашюта и в момент динамического удара, дёрнувшего меня на стропах, вижу, как втулку вертолётного ротора заволокло дымом и сверкнуло пламя взрыва. В то же мгновение синхронно отделились все четыре лопасти, и вертолёт, перевернувшись на спину, ринулся к земле.
Всё это я наблюдаю, уже повиснув на стропах под парашютным куполом. Ветром меня заметно сносит к морю. В воздухе я уже не один – мой деревянный напарник, вытолкнутый резиновым амортизатором, тоже повис на стропах парашюта. Вот и земля. На ней горит то, что осталось от нашей машины, – она честно отслужила свой вертолётный век и погибла во имя науки.
Мои мысли прерваны довольно сильным ударом ногами об очень жёсткую землю – и, хотя встретила она меня так негостеприимно, всё же это родная земля, и я снова чувствую её твёрдость.
Снижается вертолёт сопровождения, садится рядом, из него выбегают люди, и я попадаю в объятия товарищей. Спасибо вам, дорогие друзья, за отличную подготовку эксперимента. Спасибо, Фёдор Моисеевич, за безупречно уложенные парашюты. Спасибо, Витя Павлов, за отличную воздушную киносъёмку.
"… И вдруг мой инстинкт подсказывает: «Вот твой родной едет!» Да, я не ошиблась. Машина с каким-то особенным весельем подъехала к дому. Из неё вышли инженеры и Юра. Все они улыбались. Юра подошёл ко мне, обнял, поцеловал и сказал, что всё в порядке.
За эту работу Юре выплатили денежную премию, как за сложное испытание. Мы с Юрой пригласили весь коллектив в 40 человек, который был занят этой работой. Пошли на берег моря в ресторан «Волна», отметили благополучный исход испытаний…"
… И теперь, уже спустя десять лет, я иногда сажусь в уютном нашем кинозале и прошу прокрутить мне эти кадры. Вот вертолёт поднимается вверх, вот я отваливаюсь от него, вот отлетают отброшенные взрывом лопасти. Этот взрыв был необходим для повышения безопасности полётов наших отечественных машин. А мне он напоминает мой первый парашютный прыжок в школе, с которого начал я тренировать свою волю.
