Аэроузел-2

Странная из-за этой бумаги — аккуратно нарезанных из цементных мешков, сшитых суровой бечёвкой, листов. Там, где люди «содержались» без элементарных человеческих прав, в том числе — «без права переписки», другой бумаги не было. Странная также из-за двух фотографий, находящихся в ней: на одной, приклеенной в самом начале и датированной октябрём 1945 года — улыбающийся(?) человек в тюремной(!) робе. Но этой улыбке, мимически обозначенной лишь положенным растягиванием губ, кричаще противоречит выражение муки в бесконечно глубоком взгляде. На другой, сделанной в 1967 году и вложенной внутри тетради — он же в парадном костюме, с орденами и Золотой Звездой Героя. Это — Юрий Александрович Гарнаев. Между двумя этими снимками дистанция в двадцать два года, но не сразу можно точно оценить, на котором из них он выглядит моложе. Это словно два совершенно разных человека!

Особенно же странна эта тетрадь тем, что в ней написано чернилами. Это… стихи! Некоторые из них зашифрованы. Ключ к шифру, написанный на обрывке газеты, вложен здесь же…

Случилось несчастье… Большое несчастье случилось.
Из списков живых я надолго сейчас исключён.
И жизнь под откос, как разбитая бричка свалилась,
На каторжный труд лиходейкой-судьбой обречён.
Как трудно словами измерить обиду и муки,
Как страшно поверить, как тяжко в душе пережить,
Что цепи закона сковали мне волю и руки,
Что стал я бесправным и грязью обрызгана честь…

…Отец никогда ни с кем из известных мне людей, близких или далёких, не делился всеми деталями тех своих воспоминаний. Никогда и ни с кем. Даже эту тетрадку все годы очень тщательно прятал в платяном шкафу. Мне же в руки она попала от мамы через много лет после его смерти…

Уже в довольно зрелом возрасте для меня стало очевидным, что мой долг — сделать всё возможное для выяснения Истины.

Многих усилий стоило достать на денёк его досье из архивов ведомственных спецслужб. И когда, наконец, это удалось, меня ждало разочарование.

Там был подробно описан его «трудовой путь»:

С По Должность Предприятие Место

авг. 1942 — дек. 1944 Командир А.Э. 939 авиаполк ПВО г.Улан-Удэ

дек. 1944 — дек. 1945 Штурман полка 718 авиаполкг. Дальний

дек. 1945 — май 1946 ТокарьМех. завод МВДг. Ворошилов-Уссурийск

май 1946 — май 1947 Технолог Мех. завод МВДг. Ворошилов-Уссурийск

май 1947 — апр.1948 Старший диспетчер завода — // — — // -

апр. 1948 — окт.1948 Зав. Клуба КВО Норильска г. Норильск

янв. 1949 — авг. 1949 Технолог Институт п/я 12 г. Жуковский

Там же была подшита написанная с массой грамматических ошибок «Анкета, заполненная инспектором ОНУ 8.12.1948»:

«…В 1945 осуждён Рев. трибун. 9 ВА Приморск.В.О. по ст.193-25а…

… наказание отбыл досрочно в г.Ворошилов-Уссурийск и пос.Норильск Красноярск. кр. в 5-48.»

Невозможно было без слёз читать собственноручно написанную «Автобиографию Гарнаева Юрия Александровича от 20.02.1951»:

«… В октябре 1945 года я допустил нарушение приказа № 0150…

За это был Военным трибуналом 9 В.А. осуждён… Наказание отбывал в системе Дальлага МВД, работал токарем, затем технологом и старшим диспетчером завода. В октябре 1948 был досрочно освобождён…»

Какая чудовищная, унизительная подавленность Личности прочитывалась меж этих строк!

Но нигде, никоим образом, кроме общих формулировок «разглашений» и «нарушений приказов», конкретных причин и обстоятельств его осуждения указано не было. Его же собственные воспоминания, изложенные уже много позже и совсем не столь формально, тем не менее, мало что проясняли: