Аэша

– Пусть он сам ответит на этот вопрос, Гезея. Я знаю только, что он старался бежать от нее, но это ему не удавалось. Раз она предложила ему выбор между женитьбой на ней, когда умрет хан, и смертью. Тогда, с помощью ревнивого хана, мы бежали в горы. Но хан был безумный и коварный человек. Он выпустил на нас своих собак. Защищаясь, мы убили хана и, несмотря на желание Афины и шамана удержать нас, пришли сюда. Какая-то закутанная в покрывало женщина встретила нас в долине, дважды спасла от смерти и привела сюда. Вот и все.

– Что можешь ты сказать в свое оправдание, женщина? – грозно вопросила Гезея.

– Мало, – быстро ответила Афина. – Много лет судьба моя была связана с жестоким и безумным человеком. Я полюбила другого, а он меня. В нас говорила природа. Вот и все. Потом, должно быть, он испугался мести Рассена, или вот этот Холли! – о, почему собаки не разорвали его на части! – испугался и уговаривал его бежать. Случайно они попали на гору. Но я устала. Позволь мне, Гезея, отдохнуть и приготовиться к завтрашнему обряду.

– Ты сказала, Афина, что этот человек полюбил тебя, но бежал, боясь мести Рассена? Он, кажется, однако, не трус. Скажи, это ты дала ему на память прядь волос, которую он носит на груди?

– Я не знаю, что он носит на груди, – мрачно отвечала ханша.

– Однако он сравнивал эту прядь волос с твоими, там, в домике привратника, когда был болен.

– Он уже успел все рассказать тебе, Гезея? Хотя есть тайны, которые мужчины всегда хранят в тайниках души…

Ханша с укоризной взглянула на Лео.

– Я ничего не говорил, – рассердился Лео.

– Ты мне не говорил этого, странник, но мои слуги рассказали мне все. Неужели ты думаешь, Афина, что от всевидящего ока Гезеи что-либо может скрыться? Я знаю все. Знаю, что ты послала мне лживое известие и задержала странников, стараясь завоевать любовь того, кто отвергал тебя. Ты даже пыталась лгать мне здесь, в самом святилище!

– Ну и что же? – дерзко ответила Афина. – Или ты сама влюблена в этого человека? Но это было бы чудовищно. Наперекор природе. О, не дрожи от ярости. Я знаю, что ты сильна, Гезея, но я – твоя гостья, и в этом храме, перед символом вечной любви, ты не можешь пролить мою кровь. Здесь мы равны.

– Если бы я захотела, Афина, я могла бы уничтожить тебя на месте. Но я не сделаю тебе зла. Я писала, чтобы ты и твой дядя, мудрец Симбри, встретили гостей и направили их сюда. Отчего ты не повиновалась мне, раз я приказывала?

– Потому что этот молодой человек принадлежит мне, а не тебе и никакой другой женщине! – Голос Афины звучал серьезно и искренно. – Потому что я люблю его и всегда любила. Мы любили друг друга с тех пор, как появились наши души. Сердце мое и искусство Симбри открыли мне это, хотя где и когда это было – я не знаю. Вот я пришла к тебе, таинственная Мать, хранительница тайн прошлого, открой мне истину! Ты не можешь лгать у своего алтаря. Заклинаю тебя именем Силы, которой ты сама должна повиноваться, отвечай мне! Кто этот человек, о котором скорбит все мое существо? Что он мне? Что общего между им и тобой? Открой, Оракул, мне эту тайну. Отвечай, слышишь, я приказываю тебе!

– Говори! – воскликнул и я.

– Скажи, Лео Винцей, за кого ты меня принимаешь? – спросила Гезея.

– Мне кажется, что ты – Аэша, на руках которой я умер в пещерах Кор в Африке; Аэша, которую я любил лет двадцать тому назад, и которая умерла, поклявшись вернуться…

– Как безумие ослепляет человека! – прервала его Афина. – Он говорит: лет двадцать, а между тем я знаю, что дед мой восемьдесят лет тому назад видел эту жрицу в здешнем храме.

– А ты что думаешь обо мне, Холли? – спросила Гезея, не обращая внимания на ее слова.

– Я верю тому, чему верит он, – отвечал я. – Мертвые иногда воскресают. Но ты одна знаешь истину и можешь открыть ее.

– Да, – повторила она, – мертвые иногда воскресают. Может быть, я знаю истину и могу открыть ее. Завтра, когда высоко взовьется пламя похоронного костра, я снова заговорю. Приготовьтесь услышать страшную Истину завтра, сегодня же идите отдыхать.

Гезея исчезла за серебряной завесой. Одетые в черное жрецы окружили Афину и вывели ее из храма. Едва стоявший от усталости или страха шаман последовал за ней. За ними с пением вышли стоявшие кругом жрецы. Только в середине храма остался гроб хана. Орос сделал нам знак, и мы тоже вышли. После всего потрясающего, что мы пережили, нервы наши начали сдавать, и мы вздохнули свободно только, когда холодная ночь освежила нас своим дыханием.

Орос привел нас в красивый дом и дал нам выпить какого-то снадобья, от которого мы тотчас же заснули. Было темно, когда я проснулся; в комнате горела лампа. Значит, можно было еще спать. Я попробовал, но безуспешно: мысли о завтрашнем дне не давали мне покоя. Что если мы не найдем желанную Аэшу? Я сел на кровати. В это время вошел Орос.

– Пора вставать, друг Холли, – сказал он.

– Ведь еще темно, – отвечал я.

– Это уже вторая ночь. Но хорошо, что вы спали, сколько было вам нужно. Кто знает, когда вам опять придется спать. Покажи-ка свою руку, друг Холли.