Аэций. Клятва Аттилы (СИ)

«Я знаю о том поручении, которое дал тебе император Феодосий. Все это время ты пытался выяснить, какие тайные отношения связывают меня со скифами. Почему они всегда помогают мне и по первому зову присылают войска. Ты удивишься тому, что услышишь, но скрывать не имеет смысла. Всю свою юность я провел в заложниках у врагов Империи. Это старый военный обычай. В заложники отправляют отпрысков римской знати. Их пребывание у врага гарантирует соблюдение мира. Но кто же, по доброй воле, отдаст свое собственное дитя? Для этой цели найдут подходящего обликом мальчика-сироту и выдадут его за сына какого-нибудь вояки, имя которого на слуху. Так было и со мной. Меня усыновил магистр конницы Гаудентий и отправил в заложники. Сначала к королю торингов, а потом к предводителю скифов Ульдину. Торинги не заметили подвоха, хотя моей матерью называли некую знатную римлянку Италу. Италию, проще говоря. А Ульдин догадался, кто я на самом деле. Он мог бы меня убить или отослать обратно, но вместо этого разговаривал со мной как с равным. И знаешь, о чем он спросил? Хочу ли я стать таким же правителем, как он. «Земля, на которой мы живем, когда-то была едина, но потом её разделили на части и засеяли ненавистью и враждой», — сказал он мне. — «Стань на ней истинным правителем. Тем, кто устанавливает мир и порядок, а не сеет вражду и смерть». Слова Ульдина захватили меня. Он умел убеждать. Каждое его слово звучит у меня в голове, словно сказано только вчера. Ульдин доверил мне во владение реку Данубий, что течет на запад Империи. Другие его сыновья, а он называл нас именно так, получили реки на севере и на востоке, ведь реки — это нити, что сплетают землю воедино. С тех пор я один из тех, кто служит миру, а не войне. Останавливать войны, которые начинают другие — в этом мы поклялись на своих мечах. Перед смертью Ульдин наказал нам всегда помогать друг другу. Вот почему мне по первому зову присылают войска…»

Сзади явственно послышались шаги.

— Кто здесь?! — воскликнул Аэций, хватаясь за рукоять меча.

— Это я, я. Зеркон, — ответил смуглый согнувшийся в полупоклоне человек. Он и так-то отличался невероятно маленьким ростом, носил на спине уродливый горб, старательно прикрывая его одеждой из пестрой заморской ткани, из-за чего довольно сильно смахивал на шута. Зеркон и был им, развлекая августу и ее гостей на пирах. А кроме того доводился двоюродным дядей сыновьям Аэция и все это время присматривал за ними как за собственными детьми. Обладая удивительно чутким слухом, он частенько по-родственному, но, разумеется, за приличное вознаграждение предупреждал Аэция о том, что удавалось подслушать в августейших покоях или разузнать через своих многочисленных осведомителей, которым ведь тоже надо было платить.

— Как ты нашел меня? — нахмурился Аэций. — Я никому не говорил, куда собираюсь идти.

— Вы спрашивали у сторожа, где находится склеп Констанция Феликса, — услужливо ответил Зеркон. — Сначала он рассказал об этом вам. А потом и мне.

— У тебя какие-то вести?

— Иначе бы не пришел. Уверен, они покажутся вам интересными. В Аримине, что расположен немного южнее отсюда, готовятся небывалые торжества.

— Об этом я слышал, — кивнул Аэций. — Пусть себе веселятся. Торжества и веселье — лучшие развлечения, чем война.

— О, разумеется, разумеется, но среди приглашенных затесался весьма примечательный гость, — таинственно улыбнулся карлик.

— Кто-то из местной знати?

— Скорее из дальней. Наместник Африки Бонифатий.

— Наместник… Бонифатий? — с расстановкой повторил Аэций, припоминая, что это имя упоминал в разговоре и начальник стражи. — Вряд ли на торжествах в Аримине его дождутся. У него довольно скверная ситуация за морем. Из последнего, что я слышал, бывшие союзники по мятежу объявили его врагом и теперь осаждают в крепости Гиппо-Регии.

— Осаждали до недавнего времени, — поделился новостью Зеркон. — Августа обратилась за помощью к императору Феодосию. Бонифатия вызволили из Гиппо-Регия, и скоро он прибудет в Аримин вместе с остатками своего достославного войска.

— Ах, вот как. Попутного ветра им в спину, — не скрывая раздражения, произнес Аэций. — Это всё, что ты хотел рассказать?

— Ох, если бы всё, если бы всё… — печально вздохнул Зеркон. — По самым последним слухам, от которых я до сих пор не могу опомниться, августа собирается возвести Бонифатия в сан патриция. А в Риме его уже объявили новым магистром армии, — при этих словах Зеркон склонился в соболезнующем поклоне и добавил с глубокой скорбью в голосе. — Вместо вас.

Аэций ушам своим не поверил.

— Вместо меня, ты сказал?

— Вместо вас, — подтвердил Зеркон.

Аэций едва сдержался от бранного слова. Так вот зачем его вызвали в Равенну. Отстранить от командования армией?

— О, не беспокойтесь. У них ничего не выйдет, — с угодливой уверенностью проговорил Зеркон, склонившись так низко, что, казалось, вот-вот переломится горб. — Бонифатий всего лишь обычный смертный, а вы — само божество и никому не уступите своей власти.

— С чего ты называешь меня божеством? — рассеянно произнес Аэций.