Аэций. Клятва Аттилы (СИ)

Мысль о том, что её престижу нанесен серьезный урон, в какой-то момент затмила впечатление от самого убийства. После гибели Атаульфа, оставаясь в плену у торингов, ей, как супруге поверженного короля, пришлось испытать немало унижений и издевательств. Это научило её терпению и стойкости. Галла Плакидия часто гневалась, но никогда не позволяла своим чувствам вырваться наружу.

Пребывая именно в таком состоянии — в броне из холода, окутанная дымкой полыхавшего в сердце пламени, она и предстала перед префектом.

*

Петроний Максимус дожидался её в перистиле — окруженном двойной колоннадой внутреннем дворике величественных императорских покоев, в котором, как любили говорить в Равенне, даже блохи из чистого золота. Внешне префект претория был довольно внушительным человеком высокого роста и приятной немного одутловатой наружности, известным своей ученостью и пристрастием к немыслимой роскоши. Обычно его одеяние напоминало драпировку для многочисленных украшений, но в этот раз он оделся в золотые доспехи. Как видно, убийство Констанция Феликса произвело на него столь сильное впечатление, что заставило всерьез опасаться за собственную жизнь. В сложившихся обстоятельствах августа нашла это весьма нелишним и подумала, не заказать ли Валентиниану панцирь?

Завидев её входящей в овеянный сладковатыми благовониями перистиль, Петроний Максимус поспешил изобразить величавый восторг и на какой-то миг застыл в учтивейшем полупоклоне.

— Радуюсь вашему светлому лику, августейшая госпожа, — произнес он, слегка подавшись вперед, словно хотел нашептать приветствие на ухо, но Галла Плакидия не дала ему договорить.

— Радуетесь настолько, что позабыли о правилах, принятых в этих благословенных стенах? — проговорила она строгим тоном. — Думаю, вы не хуже меня понимаете, что император Валентиниан не достаточно возмужал для самостоятельного управления Империей. И, пока не достигнет совершеннолетия, между ним и кем бы то ни было другим находится его регент. То есть я. Поэтому впредь рекомендую разговаривать с императором только в моем присутствии, чтобы не навлечь на себя неприятности.

— Ах, прошу простить меня за излишнее рвение, — немедленно рассыпался в извинениях Петроний Максимус. — Дело было наисрочнейшее. Требовалось негласное разрешение на арест преступников, виновных в убийстве Констанция Феликса.

Слава префекта грянули, словно гром среди ясного неба, вернее, даже гром среди ясного неба не произвел бы столь сильного впечатления.

— Вы поймали… преступников? — поразилась августа.

— К сожалению, не успели, — ответил Петроний Максимус. — Даже небольшого промедления оказалось достаточно, чтобы негодяи сумели скрыться.

— Почему же вы не схватили их сразу, безо всякого промедления?

— Не имели таких полномочий. Среди них были букелларии магистра армии.

— Аэция? — обомлела августа.

— Именно так. И, возможно, он сам. Жена Констанция Феликса рассказала о тех, кто на них напал. Бедняжка еще дышала, когда её обнаружила городская стража…

— Погодите. Но как это может быть? Нападавших видели возле дома Констанция Феликса. Они были в масках. Как же ей удалось их узнать?

— Сие мне неведомо, — развел руками Петроний Максимус. — Вероятно, по каким-то особым приметам. По татуировке, по голосу, по манере себя вести. Как только мне стало известно о происшествии, я немедленно отправился во дворец, однако меня заверили, что вы уже спите. И тогда я обратился за разрешением на арест к императору, застав его за вечерней игрой на лютне. Думаю, император не утаил от вас, что в интересах расследования я убеждал его сохранять молчание.

Он говорил спокойно, ничуть не волнуясь, как человек, уверенный в своей правоте. Сраженная его словами августа не могла поверить, что это произошло наяву.

Аэций приказал своим букеллариям убить Констанция Феликса?!

Причина у него имелась, отрицать это было бессмысленно. Как только Констанций Феликс узнал про злосчастное письмо, которое Аэций написал Бонифатию, он потребовал провести расследование и наказать виновного. Августа поручила Аэцию по возможности мирно уладить разногласия с Констанцием Феликсом. И вот как он уладил? Убил не только Констанция Феликса, но и его беременную жену. Неужели у него не дрогнула рука?

Петроний Максимус что-то сказал, но Галла Плакидия не услышала. Перед мысленным взором стоял Аэций. Но не тот, что прежде — статный, озаренной спокойной улыбкой, так похожий внешне на её первого мужа короля Атаульфа. А с искаженным злобной гримасой лицом, вонзающий в беременную женщину копье…

— Виновные будут наказаны, но и вина должна быть доказана, — изрекла она, не узнавая собственный голос, таким он стал безжизненным и жестоким. — Император Феодосий потребует у нас объяснений из-за убийства Констанция Феликса. Поручите расследование надежному человеку. И пусть соберет улики более веские, чем слова умирающей, разглядевшей кого-то под маской.