Аэций. Клятва Аттилы (СИ)

— Да ладно тебе, не лукавь. Ты ничего не боялся. Даже в самые худшие дни оставался незыблемым как скала и всегда был верным надежным другом. Благодаря тебе я поверил в себя и начал тренироваться. А иначе так и считал бы себя калекой. И, наверное, стал бы… даже не знаю кем. Никчемным отбросом, которого все пинают. Теперь хотя бы умру как герой. Так что не зря тебе предсказали, что станешь хорошим лекарем. Своей поддержкой ты излечил меня от самой жуткой болезни — неверия в самого себя.

— Откуда ты знаешь о предсказании? — все еще улыбаясь, спросил Аэций.

— Атаульф сказал мне, что вы ходили к видьям, — пояснил Теодорих. — Ему предсказали, что охмурит любую девушку, и он женился на Галле Плакидии. А тебе предсказали, что вылечишь любую хворь. Не знаю только, лечишь ты или нет.

Может, он думал, что кто-то сумеет вылечить его ногу?

— Не лечу и даже не знаю, как это делать, — сказал Аэций.

— А что там такого сложного? Заварил сушеные травки, пошептал заклинания… — Теодорих заливисто рассмеялся. — Мне бы такое умение. Я бы знал, чем заняться в старости. А то, как подумаю, что меня ждет, так лучше уж сдохнуть в бою… Слышал, в Галлии под твоим началом воюет Севастий…

— Кто? — перебил Аэций.

— Хм. Наверное, я перепутал, — не стал настаивать Теодорих. — Мало ли людей с похожими именами… Кстати, я тут подумал над тем, что ты говорил на пиру. Про аттилу. Про то, что надо держаться вместе. И, знаешь, что. Пришли-ка мне завтра Авита. Пусть еще раз озвучит твои слова Торисмунду. А сам к нему не ходи. Тот человек… ну, которого ты убил из-за казни Цензория, был ему другом. Так что, сам понимаешь. Сейчас Торисмунд не в лучшем расположении духа. Со временем все уляжется, я тебе обещаю. А пока не стоит его дополнительно злить.

— Хорошо, я пришлю Авита, — кивнул Аэций.

— Вот и славно. Я знал, что мы быстро договоримся. С Торисмундом я тоже договорюсь. Он ведь мой сын. И никогда не выступит против отца.

Аэция почему-то торкнули эти слова. Наверное, потому, что ошибся, считая аттилой пропавшего без вести сына. Жаль, что это оказалось неправдой, подумал он. Иначе не было бы всех этих бед. Карпилион, как и Торисмунд, никогда бы не выступил против своего отца.

Часть 18. Битва на Каталаунских полях

Весна 451 г.

Вскоре в Галлии потемнело от гуннов. Казалось, они повсюду. Появляются небольшими отрядами, словно из ниоткуда, и нападают одновременно в нескольких разных местах. Римскому лимесу не хватало людских ресурсов, чтобы выдержать натиск. Перепуганные селяне толпами покидали свои дома. Защищать оставшихся было некому.

Аттила с легкостью завоевывал мелкие поселения, а в города покрупнее приходили его глашатаи и предлагали такие условия, что их торопились принять. Вместо того, чтобы требовать золото, предводитель гуннов его раздавал. Наемникам обещали жалование вдвое и даже втрое большее, чем платила Империя, а тех, кто не соглашался, убивали свои же друзья. Не поддались на эту уловку лишь несколько городов. Аттила их осадил и двинулся дальше, оставив как мелкие островки посреди муравейника, и муравейник постепенно их поглотил. Первым был взят Диводурум. За ним последовали и другие.

*

Когда магистр римской армии Аэций, объединившись со своими союзниками на юге Галлии, вышел к Аврелиануму, там уже проломили стены. Однако гуннов оказалось не так уж и много. Аэцию и Теодориху без труда удалось отпугнуть их от города своей многочисленной сводной армией. При виде стремительно удалявшихся гуннских всадников римляне от души веселились. Так же вели себя и торинги. Теодорих вместе со старшим сыном въехали в Аврелианум, потрясая оружием. Горожане встречали их как героев, не понимая, что такая победа всего лишь случайный успех.

Аэций предпочел держаться в тени. Заехав в ворота без лишнего шума, он оставил коня на привязи и пошел в казарму. В городе у него было дело, которое занимало его гораздо больше, чем желание покрасоваться в победном венце. По слухам в Аврелиануме объявился беглый начальник равеннской стражи Севастий. До этого о нем упоминал Теодорих. Кого-то с похожим именем замечали то там, то здесь. Аэций не знал, что и думать. Севастий даже мельком не мог появиться в Аврелиануме. Зимой его изловили в Африке. Он занимался грабежами торговых судов. Об этом Аэцию сообщил предводитель вандалов Гейзерих, давно уже ставший правителем Африки. Севастий был хорошо известен среди вандалов, как зять наместника Бонифатия, которого их предводители считали предателем. Гейзерих потребовал за Севастия выкуп. «А иначе, — как он велел передать на словах Аэцию, — твой друг поплатиться головой». Аэций ответил, что был бы рад на неё взглянуть, и вскоре её отрубили и прислали в Равенну. В сосуде с медом она слегка потускнела и обрела желтоватый оттенок, но в том, что когда-то принадлежала Севастию, не было никаких сомнений. Аэций собственноручно отправил её в городскую помойную яму. Не мог же Севастий воскреснуть и притащиться в Аврелианум.