Аэций. Клятва Аттилы (СИ)

«Но ведь Зеркон говорил, что это не он. Как же так?.. Почему?..» — завертелись обрывки мыслей.

— Карпилион, сынок…

Кажется, он произнес это вслух, но раненый не услышал. Он снова впал в забытье. С его губ срывались какие-то полузнакомые имена. Ильдика. Онегесий… Он прощался с ними, говорил, что встретил отца и уходит к нему. На Волху…

Аэций вдруг понял, что потеряет его навсегда. Выскочил из палатки и хотел уже крикнуть: «Лекаря!», но перед ним возникли какие-то люди. Аэций взглянул на них ошалело и в одном узнал Торисмунда. Тот был черен лицом и подавлен.

— Где эта падаль? Я убью его! — прорычал он, намереваясь немедленно войти в палатку.

— О ком ты говоришь? — прикинулся удивленным Аэций.

— Об аттиле! — рявкнул Торисмунд. — Мой отец, король Теодорих, погиб. Я снесу этой падали голову. Отойди!

— Там его нет, — как можно спокойнее произнес Аэций, хотя в груди разыгралась такая пляска, что едва стоял на ногах.

— А кто же там? — насупился сын Теодориха. — Мне сказали, что аттилу принесли сюда.

— Твои люди ошиблись. Они принесли его родича, этого… Лаудариха.

— Лаудариха?! — воскликнул взбешенный Торисмунд. — А где аттила?

— Сбежал. Наверное, мчится сейчас к реке. Кони у гуннов быстрые. Ты вот что, — Аэций обнял Теодориха за плечо и повел его в сторону от палатки, делая вид, что хочет потолковать с ним о чем-то важном. — Аттилу уже не догонишь. Я понимаю, что горе тебя ослепляет. Смерть Теодориха и меня разбивает о камни. Он был моим побратимом. Ты знаешь, как тепло я к нему относился. И считаю своей обязанностью позаботиться о тебе, его сыне…

— А чего тут заботиться? — перебил Торисмунд. — Я цел и невредим. В отличие от отца.

Аэций повернулся к нему лицом и произнес, доверительно глядя в глаза.

— Хорошо, что ты цел. Я рад это слышать. Скоро тебе понадобится вся твоя сила. А если промедлишь еще немного — и войско.

— О чем это ты?

О том, как устроена жизнь того, кто у власти. А устроена она везде одинаково.

— Смерть короля означает, что во главе торингов встанет новый король. И это, возможно, будешь не ты.

— Я его старший сын! — воскликнул Торисмунд.

— Как старший ты наследуешь право быть королем. Но выбрать могут и не тебя, — возразил Аэций. — Мой тебе добрый совет. Возвращайся скорее к братьям. Иначе они поделят власть без тебя. А Теодориха похороните вместе. Как подобает. С почестями. И вместе решите, что делать дальше.

Видимо, Торисмунд и сам подумывал о чем-то похожем. Во всяком случае, спорить не стал.

— Благодарю за совет, — ответил он сухо.

— И от меня прими благодарность, — не остался в долгу Аэций. — Империя не забудет героя, вставшего на её защиту. Не сомневаюсь, что когда мы встретимся снова, увижу тебя королем и добрым другом.

Торисмунд в ответ не сдержал улыбки. Он уже мнил себя королем торингов. Аэций еле держался при мысли, что не удастся его по-быстрому отослать, и как только ушел, сейчас же вернулся в палатку. Раненый был без сознания. Аэций завернул его в плащ с головой и крикнул охране привести лошадей.

— Передайте Авиту, что я отлучился по важному делу, — сказал он после того, как приказание было исполнено. Взвалил Карпилиона на лошадь, привязал потуже к седлу и, вскочив на другого коня, поехал в селение, до которого можно было добраться и ночью, ибо оно приютилось неподалеку от Каталаунских полей.

У знахарки

— Кто такие? Чего вам надо? — послышалось из-за двери.

Избушка покоилась на деревянных столбах, торчавших над берегом озера. Вели к ней расшатанные мостки, такие дряхлые, что того и гляди обвалятся под тяжестью двух человек. Тот из них, что тащил на себе другого, опасался за крепость досок и ступал на них осторожно, словно боясь проломить.

Над озером разливалась ночная синь. И лес вокруг, и вода казались черными словно сажа.

— В селении мне сказали, что ты умеешь вытаскивать с того света, — отозвался носильщик и, осторожно придерживая, свалил с себя ношу у порога избушки. Только самые близкие люди узнали бы в нем Аэция. Дышал он с трудом. Легко ли кому-то в возрасте, пускай и выносливому, и крепкому, тащить на себе молодого здоровенного детину.

— Идите к другому лекарю. В селении врут через слово, — было ему ответом.

— Другие лекари говорят, что умрет. Либо ты его вылечишь. Либо уже никто, — возразил Аэций.

В избушке коротко громыхнуло и стихло.

— Помоги ему, добрая женщина. За лечение я заплачу. — Аэций достал из-за пояса золотую монету и постучал по двери.

— И много заплатишь? — раздалось у него за спиной.

Аэций размашисто обернулся. На мостках стояла хозяйка избушки — маленькая, тщедушная, похожая на костлявого старика, одетого в длинное женское платье, доставшееся явно с чужого плеча. И как только она оказалась сзади? Вылезла в слуховое окошко?

Аэций кинул монету.

Знахарка ловко поймала её на лету, зажала в кулак и тут же разжала — а там ничего. Исчезла монета, как будто и не было.

— Чтой-то ты щедрый больно, — сказала старая. — Кто он тебе? Сынок? Или родич?

— Не все ли равно, — с досадой ответил Аэций. — Монету взяла, так лечи.

Ответ его удивил.

— А сам почему не лечишь? Ты ведь умеешь. Должен уметь.