Афанасий Фет

«Действовать скоро» не удалось. Эрнст Беккер то ли на целых полгода задержался в Новосёлках, то ли приезжал дважды (и именно его второй приезд и запомнил совсем крохотный племянник). Во всяком случае, следующее (и последнее известное нам) письмо Эрнста из Новосёлок датировано 19 (31) марта 1822 года. Судя по его содержанию, к этому моменту сопротивление Фёта практически удалось сломить, и он был готов дать развод: «Любезный Фёт, ты сделал великое, прекрасное начало, и я предчувствую, что окончишь все совершенно. Я знаю твои благоразумные идеи, твои твёрдые правила в сём отношении, и я мог ожидать, что ты, в случае нужды, сделаешь гигантский шаг, однако ж со всем тем был я изумлён и должен был удивляться присутствию твоего духа; ибо при лучших правилах требуется великий дух, чтобы пренебречь всеми толками, мнениями и предрассудками, хотя они и пусты и ничтожны и разве[и]ваются ветром»¹⁹. Писавший его в Вербное воскресенье, проникнувшийся духом любви к человечеству Эрнст призывал (видимо, не без задней мысли) и Фёта воспылать всепрощающей любовью. Письмо, проникнуто религиозно-романтическим прекраснодушием (цитируется даже фрагмент из оды «К радости» Шиллера), под влиянием которого автор выражал надежду, что Шеншин и Фёт «прострут» друг другу руки, а Шарлотта встретится с последним «там, где сам Бог обитает»²⁰.

Уже почти согласившийся на развод Фёт был недоволен тем, как решились дела с Шеншиным. Приходилось убеждать его, что оформление векселя не на него, а на папашу Беккера является единственно возможным решением и никак не ущемляет его интересов: «Позволь ещё, любезный Фёт, сказать тебе на размышление несколько сердечных, благонамеренных слов. Отец пишет, что ты, против всякого ожиданья, очень недоволен распоряжением насчёт твоей и нашей любезной Лины. Оставляя всё в стороне, спрашиваю только: может ли Шеншин при сих обстоятельствах, не вредя здесь во всяком отношении кредиту своему, объявить твоё имя или кого-либо другого, кроме имени отца? Отец наш может ведь по твоему требованию сделать всякое распоряжение, а Шеншин, как я его знаю, будет всем доволен... Ты сам, любезный Фёт, видишь, что ты в сём отношении не можешь ничего переменить, если не хочешь навлечь на себя подозрение в недоверчивости, корыстолюбии или в другой слабости, что тебе, как я уверен, не свойственно. Я думаю, что отец для тебя довольно надёжен, а насчёт Шеншина можешь быть спокоен... Поверь слову друга и уповай на Того, Кто приводит всё к добру»²¹.

Видимо, эти аргументы подействовали. Когда Эрнст Беккер (видимо, в апреле) вернулся в Дармштадт с подписанными и заверенными обязательствами, дело о разводе быстро продвинулось. Шарлотта официально перестала быть женой Иоганна Фёта в ноябре того же года.

Ещё до формального развода, видимо, уже получив устное согласие Фёта, Шеншин подал орловскому епархиальному начальству прошение, в котором, повторив легенду о якобы имевшем место венчании по лютеранскому обряду (которое, как он узнал только по приезде в Россию, с точки зрения российского законодательства является недействительным), просил обвенчать его с «второбрачной Шарлоттой Карловой дочерью, кригскомиссара службы великого герцога Гессенского Беккер, по первом муже Фёт»²², теперь уже по «правильному» православному обряду. После того как от вышеназванной Шарлотты Карловой было получено согласие принять православие, она была крещена, получив имя Елизавета Петровна, и 4 сентября состоялся обряд венчания её с Афанасием Неофитовичем Шеншиным. Вскоре подоспели и официальные бумаги из Германии. Положению бывшей Шарлотты Фёт, а ныне Елизаветы Петровны Шеншиной более ничего не угрожало. А вот с её уже почти двухгодовалым сыном, записанным в метрики как Афанасий Афанасиевич Шеншин, дело обстояло иначе.