Афанасий - герой республики (СИ)

Сама свадьба прошла… в рабочем порядке. Глеб Саввичев арендовал зал ратуши, на две сотни гостей. Приглашения (они же официальные уведомления) были разосланы всем дворянским семьям города, через официальные каналы. Также был приглашен цвет купечества города и окрестностей. Как я и ожидал, из дворянского собрания на торжество явились от силы полдюжины семейств, далеко не из первого десятка. Зато купечество явилось в полном составе, с семьями и родственниками. Кушанья подавались, разумеется, не самые изысканные, зато много и сытных: мясо в самых разных видах, пироги, фрукты и овощи в широком ассортименте. Тонких вин практически не было: разве что на столы, занятые дворянами, поставили пару покрытых пылью и паутиной бутылок. Зато пиво на столах «простонародья» ставилось бочонками. Так что спустя час после начала свадьбы, начинавшейся с торжественного венчания в церкви, официальное торжество превратилось в банальную кабацкую попойку. С присущей ей песнями, танцами и драками. Мы с молодой, по принятым правилам, практически не пили и почти не ели. Только спустя час, когда мы собрались незаметно покинуть гостей и отправиться в опочивальню, отец невесты принес прозрачный штоф и наполнил до краев две объемистые рюмки. Смысл этого действия я понял чуть позже. А пока только закашлялся и потянул со стола здоровенную кружку с квасом чтобы запить огонь, хлынувший в глотку.

К сожалению, мои планы тупо уединиться и отдохнуть, не увенчались успехом: Глеб Ефимович уперся рогом и категорически настоял на срочном проведении официальной процедуры консумации брака (которая в медицинских кругах называется просто дефлорацией невесты женихом). Причем для того, чтобы брак считался официально закрепленным, проходить эта «процедура» должна в присутствии как минимум троих свидетелей, в числе которых отец и брат невесты, а также достойный представитель купеческой гильдии. Который должен будет затем официально засвидетельствовать столь важный этап в жизни молодой женщины и переход ее в новый статус.

Все это Глеб Ефимович с Петрухой и каким-то толстяком в праздничных (хотя и заляпанных пивом и какой-то подливкой) одеждах пытались мне втолковать, набившись в нашу «семейную» спаленку, посреди которой стояла на помосте здоровенная кровать, застеленная снежно-белым, аж скрипящим от крахмала, бельем. Когда я уже согласился, что легче расслабиться и получить удовольствие, чем доказывать этим дикарям, что весь этот ритуал – дикость, варварство и пережитки прошлого, вошла будущая жена, одетая в то, что мне показалось наглухо закрытым белым саваном. То есть длинную белую рубаху до пола, типа «мешок с дыркой для головы и рукавами». Но, когда она подошла ближе, меня ждал еще один сюрприз: это «одеяние» специально предназначалось для подобных целей. Напротив места, где женские ноги сходились воедино, располагалось еще одно отверстие, тщательно обработанное тонким кольцом с вышитым красно-черным орнаментом. Над которым старательно, золотыми нитями, было вышито на латыни выражение, «Benedictio Domini sit vobiscum» которое я с трудом, но перевел, как «Да пребудет с вами благословение Божье». А потом еще и стрелочка от выражения в сторону любовно отделанного отверстия. Чтобы, значит, уточнить, куда именно засунуть это самое «благословение».

Никакого выбора по использованию данного предмета туалета не оставалось. Так что молодая невеста, слегка смущаясь под взглядами «свидетелей» деревянными шагами подошла к кровати и легла на спину, старательно (насколько позволял длинный балахон) раздвинув ноги. Я же, лишенный даже такого символического одеяния, взгромоздился на нее сверху и постарался попасть, куда нужно, на ощупь.

Нельзя сказать, что для меня это первое столь близкое общение с женщиной. Но никогда раньше оно не обставлялось с такой торжественностью и в столь официальной обстановке. И обычно вокруг кровати на стульях не восседали не то зрители, не то жюри. Которое, как на экзамене по выездке, готовилось ставить оценки «За технику исполнения» и «За артистизм». Если бы мы с невестой не выпили перед самым «процессом» по большой рюмке можжевеловой настойки, то не уверен, что справились бы. Я чувствовал, как мои уши буквально пылают, как и щеки. Вика тоже раскраснелась под оценивающими взглядами наблюдателей, хотя была полностью укутана в свой саван, и от нее в этом действе требовалось только расслабиться и лежать тихонько. Ну, и немножко вскрикнуть в самый ответственный момент, когда мой член, проникнув в узкое пространство влагалища, преодолел легкое сопротивление условной преграды. Нужно ли говорить, что никакой особой радости и тем более «блаженства» в такой ситуации испытать не довелось нам обоим! По окончании процесса, вместе с рефлекторной судорогой, было только ощущение хорошо выполненной тяжелой обязанности. Ну и у нее, наверное, еще и боль от небольшой травмы.