Афанасий

Был главный энергетик — и не стало его. Кабинет опечатан и закрыт главным инженером, связка бесхозных ключей бренчит в кармане Карасина, и однажды он, уже обшаривший все углы и закоулки подстанции, заглянул в подвал, проверил имущество с истинно интендантской дотошностью и в нерешительности остановился перед сургучной печатью на двери, ведущей в неизвестность. Усмирил любопытство и дождался 16.00, когда на смену пришел Белкин, а у того свои виды были на подвал и засургученное помещение, Белкин впал — после изгнания главного энергетика — в горестное недоумение: неужто нечисть можно вымести таким оскорбительно примитивным способом, куда подевалась мертвая хватка бывшего начальника и только ли ради удовлетворения собственной подлости жил и трудился на заводе знаток западной философии и основ науки, пока еще мало распространенной, но уже получившей на Западе название «политология»? С какой, короче, сугубо практической целью главный энергетик по утрам на подстанции воспроизводил беседы, напоминающие споры праздных греков в саду, именуемом Академией? Вопрос отнюдь не лишний, ответ на него хранится в подвале подстанции, в помещении, опечатанном и наглухо закрытом; полупудовый амбарный замок, два внутренних и сургучные печати только распаляли воображение. Белкин и Карасин, закрыв подстанцию изнутри, осторожно спустились в подвал, закрыв за собой люк, посветили фонариком, погремели замками, потянули дверь, нащупали выключатель и долго огорошенно молчали, взирая на несметные богатства. Белкин дал пояснения, припомнив месяцы накануне пуска завода. Сюда, сказал он, сволокли все оказавшееся лишним после монтажа подстанции, а в горячке строительства и досрочной сдачи навезли на завод добра сверх всяких норм. В подвальном складе, запертом личными ключами главного энергетика и опечатанном, хранились алюминиевые шины всех размеров, кабели многих видов и типов, понижающий трансформатор, вольтметры и амперметры, автоматы, крепеж, осветительная арматура всех разновидностей — еще на одну подстанцию хватило бы, маломощную, правда, но как раз такие-то и в цене, населению подарили шесть соток, дачным кооперативам и товариществам побольше во много раз, и ежедневно со страниц «Московской правды» звучат призывы: дай! дай! дай! То есть продай оборудование для понижающей подстанции! Оно-то и покоилось в подвале со всеми документами на вывоз, с подписями нового директора, нового главного инженера и всех новеньких, кто под звяканье двухсот сорока шести бутылок и шелест знамен кадровой революции ворвался в кабинеты на 5-м этаже административного корпуса.

Всю неделю Белкин бегал по кабинам уличных телефонов-автоматов, деловые встречи щедро финансировались будущими покупателями, остановились на варианте, одинаково удобном для обеих сторон: Мытищинский район, от Москвы тридцать семь километров, дорога удобная, оплата наличными, все шито-крыто, вывоз материальных ценностей с завода брал на себя Белкин, доказавший Карасину, что с юридической точки зрения сделка абсолютно законна, поскольку сокровища подвала уже давно списаны. Афанасий проявил чекистскую бдительность, лично удостоверился в абсолютной подлинности документов, глаголивших о том, что электротехнические материалы, стоимость которых превышала сто тысяч рублей, актом заводской комиссии (следовали самые всамделишные подписи) списаны с балансового счета и подлежат вывозу на свалку.

Операцию разработали тщательно, с учетом психологии охраны. В конце дневной смены подогнали к подстанции грузовик, покидали туда шины, кабели и прочее; потребовался тельфер, чтоб извлечь из недр подстанции трансформатор, весил он почти тонну. Неспешно погрузили, подцепили к грузовику тележку с пустыми грохочущими бочками, на нее и клюнула охрана, отвоевала никому не нужную тару. Заказчики ожидали за поворотом, приняли ценный груз, выдали обоим заводским товарищам аванс и повезли их к месту будущей подстанции. Хозяева дачных домиков и усадеб взяли на себя прогон документации через все конторы Подмосковья, три субботы трудились Карасин и Белкин, расплатились с ними щедро, старший из заказчиков подвел обоих к летнему домику.

— Ваш, — сказал он. — Сами отдыхайте, с семьями, а если без семей, но с девушками — тоже отдыхайте. Лишь накануне предупредите, когда, мол, и на сколько дней… Золотые вы ребята.

Наверное, нечто подобное — подстанцию на голом месте — обещал изгнанный Проскурин кому-то из министерских тузов; ученым котом ходил, к золотой цепи притрагиваясь, вокруг и около подвала.

И обещание не забылось, что вскоре поняли Карасин и Белкин.

4

В будничный майский день главный инженер встретил у лифта никому на заводе не известную скромно одетую женщину лет сорока, отменно вежливо, чуть ли не под ручку, довел ее до кабинета «Вельможной пьяни», то есть директора. Беседа длилась недолго, после чего секретарша протянула «Развратнику» ключ от кабинета главного энергетика. Туда главный инженер и ввел встреченную им женщину, и немногие проходившие мимо сотрудники услышали: