Афера

— Таня-я, — просипел он. — Та-ань, я у тебя? — Тишина, прослушивается только звук редких капель, падающих или на пол, или в ванную. Это несколько успокоило его, значит — дома. Все забывает вызвать слесаря из ЖКО и отремонтировать эту трубу.

…Владимир напряг левую руку, с усилием вывернулся и лег на правое плечо, уперев голову в стену. Но долго так лежать не смог, шея занемела, рука — тоже. Но что же это ему мешает стянуть сверху занемевшую руку? Открыл глаза — вокруг тусклый свет, и упирается он головой не в стену, а в ржавую отопительную батарею.

«Где это я? — осмотрелся по сторонам, насколько хватало усилий. Серая стена. На полу битая кафельная плитка. — Что, в подъезде? Как мало света, еще, видно, на улице только начинает светать», — и посмотрел вверх.

Его руке мешала какая-то толстая проволока. Присмотрелся, еще раз приложил усилие, чтобы стянуть с нее кисть руки, но та только впилась в его кожу.

— Вот наклюкался, — прошептал Владимир. — Стыдуха…

«Танька злая, наверное, — продолжал он судорожно вспоминать о прошедшем вечере. — Что я там подмешал себе? Ну ничего не помню. Сидели на втором этаже „Уюта“ — помню. Пили какое-то кислое вино. Да-да. Потом — ну ничего не помню. Нет, Земы не было. А может, потом пришел».

— Что же там было? — зарычал он и, приложив усилия, попытался приподняться на ноги. Сначала — на колени, но сорвать руку с проволоки так и не смог.

— Сволочи! — закричал он, поняв, что это не проволока, это наручники, пристегнутые к кисти его руки и к батарее.

«Кто это сделал? — напуганный сложившейся ситуацией, продолжал судорожно теребить свою память Владимир. — Зема? За что? За что? Долг, как и обещал, верну. Верну, а твоя Танька мне на хер не нужна. Да и я ей. Неужели пронюхали?»

И только с трудом привстав, он осмотрелся. Какая-то небольшая комната. Обшарпаная, без окон. Тусклая лампочка, висящая на проводе, обернутом вокруг гвоздя, вбитого в дверь, еле-еле освещала помещение. Посередине комнаты — небольшой стол с миской, в которой что-то лежало, то ли хлеб, то ли кирпич.

В подвале, что ли?

Вон что-то на стол взобралось. Кошка? Нет, крыса. Увидев эту огромную, с длинным хвостом гадину, Владимир передернулся от испуга. С этими тварями он был хорошо знаком еще со службы в армии, когда попал за самоволку на гарнизонную гауптвахту. Его камера находилась напротив столовой — небольшого широкого коридора со столом посередине. Кто-то из охранников оставил на столе миску с кашей.

И за счет того, что квадратное окошечко в его двери было оставлено открытым, Владимир попытался заглянуть в него: есть ли в коридоре охранник? Но была тишина, и Владимир, не выдержав, закричал: «Охрана, жрать хочу, дайте мою кашу!»

Но его слышали только три огромные крысы, залезшие на стол и с аппетитом копавшиеся в его миске…

Только утром его разбудили…

Трое суток Владимир смотрел на этих крупных, с кота, жирных гауптвахтенных крыс, царствовавших в «столовой» с утра до утра. Они же не обращали никакого внимания даже проходивших мимо солдатохранников. Те, скорее всего, их боялись и поэтому по ночам в коридор второго этажа гауптвахты не поднимались, а только днем.

2

Рука затекла. Владимир уперся плечом в стену и продолжал наблюдать за крысой. Она подбежала к тарелке и обнюхала то, что в ней лежало. Это ее заинтересовало, и взяв что-то, находившееся в тарелке, она начала грызть.

Шум слева возвестил о появлении еще двух крыс, буквально сбежавших сверху по широкой трубе, скорее всего канализационно. Не обращая никакого внимания, как и первая крыса, на Владимира, они бросились к столу. Легко, как коты, в два прыжка, через табуретку, забрались на него и подбежали к миске. Первая, которая уже чувствовала себя здесь хозяйкой, приняла их спокойно, уступив место у тарелки, и начала попискивать, видно, что-то рассказывая своим друзьям о нем, о Владимире.

«Долго еще будут издеваться? — в который раз задал себе тот же вопрос Владимир. — Попался! Так и знал, что с этой… лучше больше не встречаться! Вот лиса! И все ей мало, мало, мало».

И вот за стеной послышался новый звук — кто-то за дверью, громко кашлянув, повернул ключ в замке и потихоньку, видно, чтобы не разбить висящую на двери лампочку, открыл ее. Лицо хозяина было скрыто седой бородой. На лоб плотно натянута шляпа с широкими полями.

Его Владимир видел впервые. Это точно.

— Не рыпайся, паря! Они пока сытые, — хозяин кивнул в сторону приподнявшихся на задних лапах крыс, которые с не меньшим интересом рассматривали вошедшего мужчину.

Постояв несколько секунд, тот, повернувшись к Владимиру спиной, вышел из комнаты.

Снова в дверном замке заскрежетал ключ, свет в комнате погас. Владимир почувствовал смрад холодного сырого воздуха, ударившего ему в нос, холод на лбу из-за выступивших на нем капель пота, стекающих в глаза и щиплющих их.

— Я так не хочу!

Чего не хотел Владимир, крыс не волновало, как и отсутствие света. Наевшись, они начали беситься, носиться по комнате, временами задевая своими хвостами или телами вжавшегося в стену пленника.