Афера

Сидя у себя в квартире, они два часа выписывали чеки. Возмещения своим клиентам, заплатившим гонорары наличными, дела которых застопорились из-за исчезновения их адвокатов. Как бы ни нуждались в деньгах сами, они не могли просто так бросить своих клиентов. Общая сумма составила почти одиннадцать тысяч, было очень жалко расставаться с ними, но они почувствовали себя лучше, отправив конверты по почте. Марк умудрился продать свой «Бронко» за шестьсот долларов на стоянке подержанных автомобилей. Он взял деньги наличными, поставил подпись на документах и едва удержался, чтобы не оглянуться и не бросить последний взгляд на старую развалюху, на которой проездил последние девять лет. После наступления темноты они погрузили настольный компьютер, цветной принтер и три ящика папок в багажник машины Тодда, побросали на заднее сиденье кое-какую одежду, в последний раз выпили по кружке пива в «Забияке» и отправились в Балтимор.

Пока Марк убивал время в гостиничном спортбаре, Тодд наконец сообщил родителям, что не закончит юридическую школу через неделю, признался, что лгал им и не посещал занятий всю весну, что у него – при двухстах тысячах долга – нет никакой работы и он теперь просто плывет по течению, пытаясь как-то осмыслить свою жизнь. Мать плакала, отец кричал, и сцена получилась еще ужасней, чем он себе ее представлял. Уходя, он сказал, что уезжает надолго и ему нужно оставить машину в гараже. Отец заорал: «Нет!», но Тодд все равно оставил машину и полмили до гостиницы прошел пешком.

На следующее утро Марк с Тоддом сели в поезд до Нью-Йорка. Когда они выходили из здания Пенсильванского вокзала, Тодд сунул Марку «Вашингтон пост». В нижней части первой страницы раздела «Метро» мелким шрифтом было напечатано: «Два человека арестованы за несанкционированную юридическую практику». О них было сказано, что они – бывшие студенты Фогги-Боттом, бросившие Школу, в администрации которой никто не дал по этому поводу никаких объяснений. Не удалось получить комментария и от Маргарет Санчес из Ассоциации адвокатов округа Колумбия. Оба бывших студента, скорее всего под вымышленными именами, слонялись по залам суда, домогались клиентов и регулярно представали перед судьями. Источник, пожелавший остаться неназванным, описал их как «очень хороших адвокатов». Одна из бывших клиенток сказала, что мистер Апшо очень добросовестно работал над ее делом. Клиент, дело которого еще не рассматривалось по существу, заявил, что он просто хочет получить обратно свои деньги. Имя Золы Маал не упоминалось, хотя было сказано, что «имеется еще третий подозреваемый». Если суд признает их виновными, им грозит два года тюрьмы и штраф в тысячу долларов.

Их телефоны разрывались от звонков однокашников по Фогги-Боттом.

– Мой отец будет в восторге: я – преступник, – заметил Тодд.

– Бедная моя мама! – подхватил Марк. – Оба сына прямиком направляются в кутузку.

Глава 35

Зола пришла в ужас от сообщения, что обоих ее партнеров арестовали. Хуже того, полиция ищет и ее, хотя она не слишком боялась, что ее выследят в Сенегале. Марк с Тоддом обосновались в Бруклине и утверждали, что держат ситуацию под контролем, но в этом она сильно сомневалась. Почти во всем, что друзья делали начиная с января, они оказались не правы, и теперь ей было трудно согласиться с их чрезмерной самоуверенностью. Она нашла статью в Интернете и прочла ее. Ее имя не упоминалось, и в списках дел, назначенных к слушанию, она себя не нашла. Ее страница в Фейсбуке была заполонена комментариями и вопросами друзей, но Зола перестала отвечать на них уже несколько недель назад.

Идине Санга не дали разрешения встретиться с Абду в тюрьме, и после двух дней ожидания тревога Золы еще больше возросла. Полиция дважды приезжала в гостиницу – проверить, на месте ли ее мать и брат, но никаких новостей не сообщила. Золу утешало то, что она со своими родными, а ее присутствие и поддержка в свою очередь вселяли надежду в них. Бо и Фанта без конца спрашивали ее о занятиях, об окончании учебы, адвокатском экзамене и тому подобном, однако ей удавалось отражать их вопросы и уводить разговоры от того бедлама, который она сама себе устроила. Если бы родные только знали! Но, конечно же, они ничего не узнают. Их нога никогда больше не ступит на американскую землю, да Зола не была уверена, что и ей самой захочется туда вернуться.