Афера Сатаны (ЛП)

— Карманы полны трав.

После нескольких грохотов последовали громкие ругательства. Он упал с лестницы. Я громко смеюсь, выбегаю из комнаты и направляюсь к лестнице. Он внизу, стонет от боли, пытаясь подняться. Когда он видит меня, его глаза расширяются, и он возобновляет свои попытки с новой силой.

Из его рта льются красочные ругательства, он поднимается на ноги и поворачивается к входной двери. Кронос стоит там, совершенно неподвижно наблюдая за Гэри.

— Что с тобой не так? Я думал, ты хотела, чтобы я бежал?! — кричит он. Кронос не реагирует. Я на цыпочках спускаюсь по лестнице, останавливаясь на полпути.

— Я сказала, что ты должен открыть дверь, — уточняю я. Он не поворачивается, чтобы признать меня, страшный человек перед ним завладел всем его вниманием и страхом. Но он слушает. Он направляется к Кроносу, отталкивает его в сторону, наклоняется и кусает зубами ручку.

Я хихикаю, забавляясь тем, как мило он выглядит, пытаясь открыть дверь ртом. Целую минуту я наблюдаю, как он пытается открыть дверь зубами. Затем он меняет тактику, балансируя на своей здоровой ноге и используя колено и руку без пальцев, чтобы схватиться за ручку. Он шатается и падает, так и не добившись успеха. Он потерял слишком много крови и слабеет.

— А вот и я, — дразню я, спускаясь вниз по лестнице.

С рычанием он отшатывается от двери и тащится по коридору, опираясь плечом о стену для поддержки. Я быстро преодолеваю остаток лестницы и смотрю, как он старательно пробирается на кухню. Он оглядывается на меня, его глаза округляются, когда он видит, что я стою рядом.

Он будет крайне разочарован, когда найдет Бейна или Тимоти у другого выхода.

Зеленый и фиолетовый дым клубится из машин в углах, сгущаясь в коридоре. Гэри исчезает, его разорванное на части тело поглощено дымом и вспышками стробоскопов. Я слышу его ворчание и ругательства.

В какой-то момент я слышу резкий треск, за которым следует громкий крик Гэри. Я уверена, что его нога только что сломалась. Пробегаю через гостиную и направляюсь на кухню, заходя через боковой вход. Сбоку от кухни находится крошечное фойе с лестницей и единственным другим выходом. Когда гости заканчивают наверху, они спускаются по этой лестнице и выходят через дверь. На страже перед фойе стоит Бейн — мой маленький мрачный жнец.

Именно так он одет, в черный плащ с капюшоном, а тело похоже на скелет. Он не сравнится с телом Мортиса: вся грудная клетка проглядывает сквозь его выкрашенную в серый цвет кожу. А также все остальные кости его тела. Он говорит, что не любит есть, и я не подталкиваю его к исправлению расстройства пищевого поведения. Его член тонкий, но самый длинный из всех, поэтому он всегда трахает мою задницу.

— Гребаная СУКА!

Я прижимаю руку ко рту, когда из моего рта вырывается еще больше гогота.

Гэри опускает голову, безнадежность, кажется, поглощает его. Его плечи вздрагивают, когда рыдания вырываются из его горла. Я опускаю руку и подхожу ближе, чтобы рассмотреть его. Слезы ручьями текут по его окровавленному лицу, образовывая красивые розовые капли, которые стекают с его лица на пол.

— Просто убей меня, блять, — всхлипывает он. Он покачивается, теряя всякую надежду и едва не падает на пол. Его тело содрогается, когда он плачет, и, наконец, оно складывается само по себе, и он падает на пол. Его рыдания становятся сильнее, в то время как мы с Бэйном обмениваемся взглядами.

Как жалко. Насилует и издевается над женщинами, а когда над ним издеваются в ответ, это превращается в одну большую вечеринку жалости.

— Ты собираешься признаться в своих грехах? — спрашиваю я, приближаясь и наклоняясь, чтобы посмотреть ему прямо в лицо.

— В каких грехах? — лепечет он, сопли затекают ему в рот.

Я даю ему пощечину, мою руку жжет от удара.

— Не прикидывайся дурачком! Что ты сделал с Дженнифер? — спрашиваю я, закусывая губу зубами.

— Я... я занимался с ней сексом.

Очевидно, его уши перестали работать. Я сжимаю нож и вонзаю в его живот. Он задыхается, кровь смешивается со слюной, когда он кашляет.

— Я спрошу снова, — невозмутимо говорю я. — Что ты с ней сделал?

Он хнычет.

— Я изнасиловал ее, — признается он с жалким плачем. — Она была моей девушкой! Я не думал, что это что-то особенное!

Мои глаза расширяются, когда плотная пелена раскаленной ярости застилает мне глаза.

— Что-то особенное? — шепчу я, потрясенная его словами.

Он запинается, не в силах выдать связное предложение, когда понимает, что крупно облажался. Я уверена, что он способен увидеть это на моем лице. Абсолютную глупость того, что он только что произнес.

Я выпрямляю позвоночник, и на моем лице появляется спокойная улыбка.

Его слова только оправдывают мои суждения. Каждый раз, когда я оказываюсь права, меня охватывает умиротворение. Выдохнув, я поворачиваюсь и иду искать свою булаву — длинную, деревянную биту, покрытую шипами. Обычно ее используют как реквизит. Иногда Шакал носит ее в руке. Но никто не знает, что она настоящая. Шипы не пластмассовые, а из остро заточенного металла.