Аферистъ

Увидели. Маленькие черные и пестрые змеи грелись и с шипением скрывались при нашем приближении. Не все, конечно, но и агрессивности не выказывали. Эта была здорова. Метра полтора в длину. Толстая, как и положено гадюкам, она лежала посреди тропы и не думала уходить. Наоборот, подняла голову и сделала движение в нашу сторону. Если такая укусит, можно умереть. От любой можно. Смертность около трех процентов. Если молодой, то проще. А вот пожилому человеку беда. И так кровь густая, сосуды плохие, так еще и сворачивается от яда. Это мне знакомый врач рассказывал, из нашей компании копателей.

Барвиха вышла вперед. Что-то тихо шепотом говорит, а я присматриваю палку. Но не понадобилось. Змея нехотя, очень медленно поползла в заросли травы.

– А что бы ее не убить? – спросил я знахарку.

– Зачем? Договорились же. Она нас не трогает, мы ее. А убьешь, неизвестно, чем расплатишься.

На краю болота из ручья напились и полчаса отдохнули. Солнце давно скрылось за деревьями. Иногда в полумраке раздавался треск. Это кабаны или лоси уходили подальше от нас.В темноте уже пришли к маленькой избе.

– Вот и дома, – вздохнула Домна.

Алена достала огниво. Через несколько ударов затлел малиновым трут. Девушка ловко раздула огонь и засветила лучину в специальной подставке. Свет выхватил печку, лавки, стол. Все, как в обычном деревенском доме, только некрашенное. Заметил, что копоти нет. По белому топят?

– Вечерять не будем. До утра доживем, – решила хозяйка.

Мне на лавку кинули полушубок, и я уснул, как провалился. Когда глаза открыл, в избе никого не было. Свет пробивался через маленькое окошко из слюды. В углу деревянные ведра с водой и черпак берестяной плавает. Напился воды. В животе заурчало. Я могу терпеть голод. Даже несколько раз голодал по пять дней. Но сейчас тело хотело жрать!

Я осмотрелся. Кроме воды, съестного не видно. Печка с лежанкой и трубой. В печке пусто. На стене висят мешки. В них крупы. Открывать не стал, но на ощупь горох, перловка или овес. Веники из трав, мешочки с ягодами. Уже не помрем.

Низенькая дверь ведет в сени, довольно просторные. И из сеней я учуял запах. Слегка только пахнуло, а я уже понял, с какой стороны и что варят. Ну, примерно. Из сеней я попал во двор. Три строения не меньше избы, но явно хозяйственного назначения, в отдалении – баня.

Запах доносился с боку. Под открытым навесом маленькая каменная печь с трубой. На ней котел с варевом. Алена стоит, улыбается, руки в боки. Белая рубаха, сверху приталенный сарафан. Платка нет, соломенные волосы заплетены в две косы.

– Проснулся спаситель, – Домна вышла из сарая, – Алена с утра по силкам пробежала, две тетерки попались. Будет тебе угощение.

– Как попались?

– Как попадают? А вчера понятливый был. Командовал, чисто генерал.

– Тетя Домна, вы меня извините, но мне многое придется объяснять. Я кое-чего припомнил. Жил я не в России. Может, в Америке. В Южной. И здесь первый раз в жизни. А куда шел, откуда и кто, не помню и все тут.

– Ишь, припомнил. Так спрашивай, ежели не понятно. Хошь меня, а хошь Аленку.

– Алена, ты поймала дичь?

– Нет, она сама прибежала, от перьев отряхнулась да в котел полезла, – смеется Алена.

– Да еще и кашей обсыпалась, – заливается Домна.

– Смех смехом, а ты умеешь ставить эти силки?

– И ты научишься. Не такое мудрено дело. – Алена опустила глаза, – здесь мы дома. Никто нам не указ. Птицу или зайца Бог пошлет, так не голодаем. К зиме коль в разум придешь, придумаешь, как и лося добыть.

Я хотел спросить про лицензию. Но какая тут лицензия? Круглый год все звери твои. А зимой, потому что холодильника нет.

– Алена, лес большой тут?

– Шел, не видел, что ли?

– Мы верст двадцать прошли.

– Так это самые ближние деревни. Мереславская сторона, губерния. Граница по болоту или вовсе ее нет. А в другую сторону, на Костромскую и сорок будет до ближайшего жилья. А ежели на север идти, то и вовсе бесконечная тайга до самого окияну. Не боись, не доберутся. Кроме дядьки Ефима никто место сие не знает.

– Ты, вот что, – Домна кивнула девушке, – пока настаивается, попарить надо молодца. А после уж и кормить.

Низкая черная ушедшая в землю банька доверия не внушала. Я разделся, положил свое тряпье на могучую скамейку из трех чурбаков и пополам пиленного бревна. Оконце света пропускало, только чтобы не запнуться сразу. Внутри жара.

– Что встал? Давай на полок.

Сзади стояла Алена в белой рубахе.

– Вместе будем? – вспоминались старинные банные обычаи.

– А кто тебя парить будет?

– Веником?

– Могу и дубьем, коль охота будет.

В ведрах запарены ветки и травы. Алена плеснула на камни, и пар размыл ее фигуру.

– Алена, без обид, тебе сколько лет?

– Пятнадцать. Скоро уж шестнадцать будет. А тебе?

– Двадцать три, вроде как.

– А чего спрашивал? Не старая еще. Это парням годно постарше. И все ничего. А бабий век короток.

– Ты про замужество?

– А про что еще?

– Пятнадцать разве не рано?

– В америке твоей рано поди. А у нас и в двенадцать выдают. Помещик Краснов сам о тридцати пяти годах, а взял за себя барыню четырнадцати лет. Так то баре, крестьяне раньше сватают.

– Так это же дети.