Аферист

— Это одна из стран, назначенных штабом, выгодная в силу своего положения и других причин.

— И вы противостоите?

— Мы выполняем волю Государя.

— Николая Павловича?

— Александра Павловича. Он назначил тайно приемником Николая Павловича. И приемник не замедлил начать подготовку. Волей Провидения Вы приняли, хоть и не осознанно, его сторону.

— Теперь надо осознанно?

— Необходимо.

Я не спорил. Достаточно уже сказано, чтобы сделать выводы. Как я не пытался держаться в стороне, все равно оказался в ситуации, когда выбора нет. Либо вербовка, либо смерть. Человека с подобной информацией любая спецслужба в живых не оставит. И сейчас мне делают одолжение.

— Петров с вами?

— С нами. Благодаря ему Вы и живы. Он действительно считает Вас братом.

— Хорошо. Я поклянусь Вам в неразглашении тайн, которые узнал. Подпишу нужные бумаги. Окажу любое содействие. А дальше что?

— Живите пока спокойно. Занимайтесь имением. Вы же прикупили поместье Куликова? Помогите доктору в меру сил. Покажитесь в обществе. Кстати, почему Вы не поете песен? У Вас хорошо получилось на приеме у губернатора. Петров рассказывал, что никогда он не слыхал ничего подобного. Жаль, что не запомнил, будучи весьма пьяным.

Такой вопрос мне и Сергей задавал. Почему я не пою? А зачем? Что будет, если я вспомню романсы или бардовскую песню? Имею ли я право обрушивать пережитой духовный опыт на неокрепшие души и умы?

Любая музыка, это очень мощное воздействие на человека, а тем более на толпу. Запусти я сейчас в массы Интернационал или наши песни советских времен, начнет меняться осознание себя. Недовольство появится. И польется кровь. А потом придут негодяи на место идеалистов. И будет то рабство намного хуже первого.

Когда-то я увлекся детективами Честертона. В магазине попалась его книга про Чарльза Диккенса. Я пролистал, и взгляд мой упал на фразу, которая врезалась в память: «Нарушив главные законы, нельзя обрести свободу, даже анархию. Можно обрести низшие законы». Как это оказалось верно для крестьян, которые разграбили усадьбы уже давно переставших быть господами помещиков, а потом оказались в колхозе. Продотряды, раскулачивание, трудодни, ссылки, взорванные церкви, и бежать некуда. Нет уж. Сначала разберусь, прежде, чем бросать огонь в пороховой погреб.

Петь для популярности или денег? Вот уж увольте. Главный- тот, кто заказывает музыку, а не тот, кто поет. И быть шутом, даже прославленным, ублажать сильных мира сего в мои планы не входило.

— Всему свое время и место, — улыбнулся я.

— Рад, что Вы это понимаете. И бумаги все-таки подпишите, — Викентий Иванович достал из саквояжа несколько листов.

Я написал под диктовку расписки и подписки, где упор делался больше на честь дворянина, чем на закон. Впрочем, ничего повелительного там не было. Никаких обязательств предоставлять информацию или выявлять и пресекать.

— Сначала я улажу формальности, — продолжил куратор, — потом представлю Вас генералу Бенкендорфу, если на то будет необходимость. И помните, для всех Вы все равно представитель тринадцати свободных колоний. А я надеюсь, что память к Вам вернется, и Вы еще окажете должные услуги делу укрепления связей.

Я даже не стал уточнять, какие связи и какое дело. Американским шпионом выгоднее быть, чем английским. Убивать, по крайней мере, не собираются.

— Последний вопрос, — у порога я отвлек куратора, — с Игнатом как быть? Помощь Ваша еще в силе?

— Пусть зайдет ко мне завтра. Дам новую записку. Свезет в Москву, если застанет человека. А нет, так в Петербург. Помогут.

Проводив Викентия Ивановича, я полночи проговорил в Петровым.

— Что за люди Луны? Расскажи подробней, — попросил я.

— Так подробно никто и не знает. Лунное общество Бирмингема. Считается, что распалось в тринадцатом году. Но мы- то знаем, что ничего не исчезает, а принимает другие формы или становится тайным совершенно.

— И кто в нем?

— Самые выдающиеся изобретатели, ученые и промышленники. Джеймса Уайта слышал?

— Паровоз который изобрел?

— Да, паровые машины. Американцы там тоже были. Бенджамин Франклин, например.

— Тот самый? — Я вспомнил сто долларовую купюру.

— Да, тот самый. Который изобрел бифокальные очки, и много изучал атмосферное электричество. Даже утверждал, что с помощью его можно устроить электродвижитель. Да что говорить, сделал устройство, которым взорвал порох с помощью искры. Ну конечно, масон. Мастер ложи Девяти Сестер.

— Деятельный дядя.

— Там все такие.

Снег засыпал этот мир. Гладкие санные пути протянулись по бывшим дорогам, рекам и речкам. Вместе со мной в Стрельниково поехал Гурский лично во главе конвоя с каретой. Я сам хотел побеседовать с Тростянским, но не получилось. «Извиняй, брат. Служба и дело по первой. Как не нужен станет, так обратно привезу». Я Антуану не завидую. Слабы духом помещики перед законом. Нагадят, а потом трясутся. Могу только предположить, что промаринуют его с неделю в остроге, а потом перевербуют. Я бы так и сделал. Поручат роль и будут следить за исполнением. Затем тихо уберут: утопят или повесят. И записку прощальную его почерком напишут.

Дмитрий Семенович от обеда не отказался.