Аферист

— Не в этой жизни, приятель, — похлопал я его по плечу.

— Откуда тогда?

— Добрые люди поделились. Тебя тоже оденем попозже. Почувствуешь себя другим человеком.

— Мне кажется, это чересчур. А вдруг Крис узнает правду.

— Не узнает. Таких как Крис, я на завтрак ел ещё лет десять назад.

— Сколько же тебе лет?

— А сколько дашь?

— Вначале я думал, мы ровесники. Но чувствую, что ты старше. А иногда, как сейчас, что сильно старше. Так сколько тебе?

— Сколько есть, все мои. Не морочься на эту тему, — уклонился я от ответа.

Груз прожитых лет, он такой. Его не пропьёшь и не скинешь, даже если очень захочешь. Когда я выпускаю на сцену внутреннего мента, люди пугаются не столько красных корочек, сколько взгляда, которым сопровождается их явление. Когда я представляюсь майором в свои биологические двадцать три, то смотрю людям в глаза, и они верят.

Я уже совсем собрался ехать на химкомбинат, как раздался звонок. Николаич.

— Я тут навёл справки. Никаких обысков по данному адресу не производилось. Фамилия Волох в базе данных не фигурирует, в поле зрения правоохранительных органов не попадала.

— Что и требовалось доказать. Спасибо.

— Что делать будешь?

— Искать. Что-что, а это я умею.

— По Барсукову…

— После праздника, сказал же.

— Помню. Я о другом. Похоже, он начал осторожничать. Ни разу при мне больше не таскал деньги из карманов.

— А может, перевоспитался?

— Да нет. По-моему, он что-то новое придумал.

— Что именно?

— Толком не уверен, но кажется, у него появился сообщник.

— Ну-ка, отсюда подробнее.

— Доказательств нет, сразу говорю, слово там, слово тут, ряд совпадений. Вчера его узнал один из пьяных, полез с дружескими объятиями. Миша его, конечно заткнул, а утром сказал, что зуб болит и ушёл якобы к стоматологу. А у мужика ни копейки при себе не оказалось. Пару раз он принимал вызовы, и люди, которых по этим вызовам привозили, были абсолютно пусты, хотя наутро утверждали, что были при деньгах накануне, называли какого-то товарища, с которыми обмывали получку, премию и прочее подобное. А за одним прибежала жена, доказывала в слезах, что мужа ограбили во время попойки, потому что он при себе имел деньги на шубу и внезапно загулял с неизвестными личностями.

— Интересные вещи рассказываешь, Стёпа. Придётся наш план скорректировать, но так даже лучше получится. Удвой бдительность и пристально последи за нашим Барсуком. Нужно нарыть фактов.

— Я постараюсь.

— Постарайся, друже. Не хочется попасть впросак при попытке поймать его с поличным.

— Ну и вы там не спите, как-то готовьте почву.

— Упрёк слышу я в голосе твоём. Поспешишь — людей насмешишь. Толку с этой почвы, если он изменил схему. Твои подозрения к делу не пришьёшь, сам понимаешь. Существует ли преступный сговор? Или честный парень Миша Барсуков усовестился и встал на путь исправления? А ты хочешь очернить товарища.

— Да я!..

— Ты, ты. И я тоже. Но для подготовки операции нужны факты и какое-никакое время. Так что, будь другом, нарой мне на него чего-нибудь более существенного. И про предыдущую мою просьбу не забудь.

— Какую?

— У тебя склероз? Вчера только говорили.

— А, про то, откуда тебя привезли? Так с той сменой мы ещё не пересекались. Сегодня вечером.

— Звони сразу, как что-то прояснится. Договорились?

— Конечно.

Переодевшись и захватив удостоверение журналиста, я двинулся в родные пенаты. Соседка тётя Маша уже ждала меня.

— Егор! — рявкнула она из окна, когда я был ещё на подходе.

Обычно так домохозяйки обращаются к нерадивому мужу или сыну-двоечнику. Я не был ни тем ни другим, поэтому резонно проигнорировал рык и спокойно поднялся на этаж.

— Егор! — перегородила решительно настроенная женщина площадку. — Ты почему дома не ночевал⁈

Напрасно, напрасно она так. Я ведь могу и ответить.

— Чего молчишь?

— Думаю, вас сразу огорчить или повестки дождаться?

— Какой повестки? — выпучила соседка глаза.

— В милицию, вестимо. За соучастие в ограблении моей квартиры.

— К-как?

— Т-так. Кто им дверь открыл?

— Егорушка, да ведь я вспомнила. Милиция это была, точно милиция. Строгие такие ребята. А про форму это Генка напутал. С бодуна был, чего с него взять-то.

— Э нет, тётя Маша, не было никакого обыска, чистой воды грабёж.

— Но ведь ничего не пропало.

— Откуда вам знать?

— Да ведь я опосля них проверяла, всё ли на месте. Хрусталь стоит. Вазу разбили разве что. Я и не догадалась осколки сохранить. Замела, да и вынесла сразу. Телевизор твой в починке, ты же помнишь? Генка сказал, с головой у тебя неладно. Ковёр на стенке цел. И даже иконка бабушкина с серебряным крестиком, что за ковром спрятана, уцелела. Что ещё ценного? А, радиоприёмник. Но ты мне его сам давал.

— Складно поёте, — оценил я вдохновенный спич соседки.

— Это я пою⁈ — взвизгнула она. — Говорили тебе, не доведут до добра эти ваши разговорчики. Чего теперь обыску удивляться?

— Какие разговорчики? — насторожился я.

— С дедом Матвеем. Весь двор слышал, как он тебе на советскую власть жалуется. Это тоже не помнишь? Ну, дело твоё, а только органы всё видят и слышат. Уши-то и у стен есть.