Аферист

— Конечно. Разница в пару десятков лет срока. Мне, если такое случится, дадут максимум пару лет. А тебя упекут всерьёз и надолго. Но на меня никто никогда не пожалуется, даже если они поймут, что их нагрели, а мои корочки — удостоверение музейного сотрудника Беляевой Л. Г. Они, видишь ли, воры и взятки давать привыкли. И прекрасно знают, что что у самих рыльце в пушку. А на тебя, друг мой, запросто капнут, как ты ни шифруйся. Как ты ещё на свободе с такими толпами на своих квартирниках, удивительно.

— Оно того стоит, я делаю благое дело.

— Следователю это расскажешь.

— И расскажу.

— И не поможет. Точнее, усугубит. Ты пойми, переть против государственной машины — гиблое дело. Поверь, я пробовал.

— Ну вот, и ничего с тобой не случилось.

— Ну вот, и кто я теперь? Человек без паспорта.

— Так ты политический? Сбежал, что ли?

— Да нет, я, как и говорил, «оттуда». И капитализма хлебнул, поверь. Тоже мало хорошего. Но коль уж оказался здесь, жить буду по собственным правилам. Мне эта гниль — ворующие чиновники, продажные полицейские, «рука руку моет», вот где сидит. Искоренять буду. Сам. Вот это благое дело. А твои квартирники — неоправданный риск. Про западную музыку я тебе и так расскажу, поверь, я про неё побольше всех вас вместе взятых знаю. Гитару купим, играть тебе буду. Только не таскай сюда эти толпы, самому-то не надоело авгиевы конюшни разгребать каждый раз после них? И сдадут тебя, рано или поздно. Ты им благое дело, а тебе в ответ чёрная неблагодарность, так и будет. А я тебя никогда не сдам и не продам.

Хочешь со мной?

Глава 5

— Ипотека, Боря, это такая забавная штука. Вот живёшь ты в своих хоромах и понятия не имеешь, какова их рыночная стоимость. А они стоят целое состояние. И любая квартира, которую советское государство даром выдаёт гражданину, стоит денег. Но никто об этом не думает. У капиталистов не так. У них каждая копеечка подсчитана.

— Цент.

— Ну да, цент, пенс, неважно. И каждый цент ты должен выложить из своего кармана. А поскольку практически ни у кого такой громадной суммы в наличии нет, берут кредит в банке на покупку жилья. Берёшь ты, скажем, миллион…

— Миллион? — удивился Борис.

— Ну не миллион конечно, — почесал я в затылке. Сколько при нынешних ценах может стоить жильё, без понятия. — Тысяч пятьдесят, к примеру. Не суть. И отныне ты раб банка. Будешь двадцать лет выплачивать свой долг с процентами. Каждый месяц большую половину своей зарплаты ты будешь отдавать банку, и попробуй просрочить платёж. Будут звонить коллекторы по телефону и в дверь, напоминать и требовать погасить задолженность. Задолбают. И ладно, если только на словах, а то ведь и физическую силу порой применяют. Но и это ещё не всё. Твои платежи так хитро рассчитаны, что на погашение основного долга из них уходит мизерная часть, остальное — это проценты, начисленные на общую сумму долга.

— Как это? Разве ты платишь не оговорённый процент?

— Нет, друг мой, — засмеялся я. — В этом вся соль. Оговорённый процент начисляется на всю сумму долга. Его делят на двенадцать месяцев в году. И каждый месяц будь добр уплати. Я через это прошёл, и тоже долго не въезжал, как так-то. Но самое весёлое, что квартира, которую ты купил и живёшь в ней, тебе не принадлежит. Она в залоге у банка до тех пор, пока не расплатишься за кредит. И если ты в какой-то момент потерял работу и не смог платить дальше, её заберут и продадут, а тебя выселят по суду, и выплатят тебе лишь ту часть, которую ты уже отдал банку, а это, как мы уже выяснили, мизер. Так, пару раз в магазин сходить. Это и называется ипотека. Гениально, правда? Узаконенное мошенничество, как по мне. И ничего, работает. Представляешь, сколько бабла они в свои карманы получают просто так. Ростовщичество чистой воды. Я тебе рубль взаймы, а ты мне потом два вернёшь.

Мы пришли к Борькиному умельцу по документам. Умелец работал на пункте приёма стеклотары, где, собственно, Боря с ним и познакомился. Ну да, он на одних бутылках может прожить при необходимости. Пришлось ждать очереди на сдачу стекла, оно у Бориса было заготовлено и отмыто ещё с прошлого квартирника. Грузчики бегали с проволочными ящиками, вывозили очередную партию куда-то, видимо, на завод. А мы и ещё двое помятых граждан с авоськами, полными бутылок, ждали, когда начнут принимать. От нечего делать я и взялся просвещать Бориса о гримасах капитализма. А то он считает, что там всё распрекрасно, если полки магазинов ломятся от товаров.

Наконец, ЗИЛ отъехал, звякая стеклом на кочках, заветное окошечко в кассе открылось, и мы рванули к нему.

— Здорово, — протянул Боря руку. — Есть клиент. Вот, — махнул он в мою сторону.

На меня из тени посмотрели внимательным взглядом.

— Подождите. Сейчас вон тех приму и поговорим.