Аферистка

Устрицы — слишком скудная закуска для двух бутылок шампанского, но Йоханнес знал, что делал. Меня не так-то легко напоить, даже если я пью вино или виски со льдом. Мужчины почему-то считают, что мы, женщины, любим шампанское. Может быть, потому, что оно щекочет язык? Однако любая профессиональная проститутка, прежде чем выпить, всегда помешает шампанское соломинкой, чтобы выпустить углекислый газ и избежать урчания в животе.

Когда официант принес две тарелки с десертом, я почувствовала, что у меня вздулся живот, и поспешно вышла в дамскую комнату. Да, сегодня мне явно не удастся наесться досыта. В дамской комнате флакон с дорогими духами был прикован к мраморному столику цепью. Хозяин ресторана, по-видимому, хорошо знал своих клиентов. «Достаточно одной капли, чтобы придать вашему телу приятный аромат», — как будто говорила эта позолоченная цепочка. Впрочем, что мешает вылить на себя весь флакон духов и превратить аромат в удушливый смрад? Но от такого опрометчивого шага меня удержало врожденное уважение к деньгам, все мои разрушительные инстинкты подчиняются диктату разума. Деньги для меня символ свободы выбора. Деньги открывают все двери и гарантируют теплую уютную постель, приятную сытость и исполнение всех желаний, в том числе и приносящих эстетическое наслаждение. Одежда. Искусство. Просторные светлые помещения. Живописные закаты над Бора-Бора. Деньги имеют над людьми волшебную власть, они заставляют их быть любезными и оказывать вам услуги. Деньги дают возможность держать весь мир на расстоянии. Мне было тридцать три года, и я знала, во что стоит и во что не стоит верить в этой жизни.

На стенах туалетной комнаты висели большие зеркала — своеобразные картины, героями которых были посетители этого ресторана, добившиеся успеха в жизни люди. В зеркале напротив меня отражалась женщина, старавшаяся скрыть свой возраст и выглядеть моложе. Это не мое лицо, а маска, надетая для Йоханнеса Бреннера. Гладкие черные волосы до плеч, белое платье, которое должно подчеркнуть мою невинность. Я не хотела, чтобы повторились мои детство и юность — эти взлеты и падения, эти смешные метания и смятение чувств. Когда-нибудь я снова увижу Леонарда Коэна и поеду с ним на маленький греческий остров, в белый домик на синем море, и он будет сочинять песни для меня и утолять мой голод маслинами.

Я хотел бы обратить внимание администрации
на то, что напитки разбавлены водой,
а гардеробщица больна сифилисом,
оркестр состоит из бывших эсэсовцев,
но сейчас новогодний вечер,
и, хотя у меня рак,
я все же надену высокий колпак
на свою контуженую голову
и пущусь в пляс.

— С Новым годом! — воскликнул Йоханнес Бреннер, когда пробило двенадцать часов и старый год отошел в прошлое.

Он стал целовать меня и при этом сунул мне в рот свой язык. Все в ресторане целовались стоя. Владелец ресторана целовал всех по очереди. Одни официанты так и остались нецелованными. Они разбрасывали конфетти и наливали гостям шампанское. За счет заведения. На эстраду вышли три музыканта в шотландских юбках и заиграли на волынках. Они появились слишком поздно, вряд ли им удастся собрать сегодня много денег. Ребят задержала пробка, на дороге случилась авария. Кто-то слишком рано зажег фейерверк и был столь неосторожен, что ему оторвало руку. Вот такой веселый Новый год… Тем не менее музыканты изо всех сил старались развеселить нас.

— Новый год нужно встречать с новыми женщинами, — сказал Йоханнес, после того как вынул свой язык из моего рта, выпил шампанского и бросил бокал через плечо на пол.

Поцелуй означал, что теперь мы с ним перешли на ты. Ты и я. Две параллельные линии, которые никогда не пересекутся. Мы стояли посреди итальянского фешенебельного ресторана, посетители которого били об пол дорогие бокалы и находили это очень забавным. Один из официантов поранил руку об осколок, и его незаметно выпроводили из зала. Официанта ждали богатые чаевые, и потому он был не в обиде. Дамы весело смеялись и осторожно ходили по полу, стараясь не наступить на осколки. Мужчины тоже смеялись. Все желали друг другу счастливого Нового года.

Я была настроена довольно оптимистично и сказала Йоханнесу, что мы непременно должны съесть блюдо из свинины и кислой капусты, которое символизирует счастье и богатство. Он спросил меня, неужели я суеверна. Я ответила, что верю в приметы, когда речь заходит о моем счастье. Слову «счастье» сейчас придавалось большое значение. Мы все пребывали в тот момент в странной эйфории и чувствовали себя счастливыми. Волынки наконец умолкли, Новый год наступил, мы продолжали жить на этом свете и пребывали в приятном состоянии легкого подпития. Все ощущали себя сестрами и братьями, трезвый свет утра был далеко, боль казалась утопией, смерть — абсурдом.