Аферистка и Майор Воронцов. Семейное древо (СИ)

— Я прошу прощения за ту сцену, свидетелем которой Вы стали, — с сожалением произнес он, не отрывая взгляда. Она медленным шагом подошла к стеклянному блоку и, смотря на голубое небо, ответила ему:

— Думаю, извиняться Вам нужно не передо мной, — мерно проговорила она, ее губ коснулась легкая улыбка. — У Вас прекрасный дом, — заметила молодая женщина, повернувшись. — Зимой здесь, наверное, безумно красиво.

— Большую часть времени я живу в Москве, — пожал Богдан плечами, не став заострять внимание на том, что дом пока ему не принадлежит.

— Мне жаль, что Вы поссорились с братом, — вздохнув проговорила темноволосая незнакомка, присаживаясь напротив мужчины в идентичное его кресло.

— Мой брат не умеет быть благодарным, — с сожалением произнес Богдан, пытаясь встретиться с женщиной взглядом, но та, словно нарочно, смотрела куда угодно, только не ему в глаза.

— Это не мое дело, — покачала головой она, лишь на секунду бросив на мужчину любопытный взгляд.

Богдану захотелось поделиться с ней, открыться, рассказать о чувствах, что гложут его уже долгие годы. Еще ни с одной женщиной ему не было так спокойно, даже с той, что, казалось бы, стало его спасением в последний год. Все эти годы мужчина мучил себя, выбирая между чувствами и разумом то, что было лучше для его семьи. Ему казалось, что он несет на своих плечах весь мир, пусть это было и не так. Сейчас, наконец-то поймав взгляд зеленых кошачьих глаз и увидев в них свое отражение…он вспомнил. Мужчина вспомнил вечер, что разделил его жизнь на «до» и «после».

Богдан почти не пил в тот вечер, но все равно все произошедшее помнил смутно.

Вот он говорит тост, поздравляя отца с юбилеем, по левую руку от него стоит Лена и ему просто невыносимо ее присутствие рядом. Снова фрагмент из воспоминаний — мужчина быстро поднимается по лестнице намереваясь поговорить с отцом. В кабинете, как и всегда, потрескивают дрова в камине, а отец, достает из серванта стакан для виски. Он улыбается и Богдана переполняет уверенность в том, что сегодня он сможет наконец-то сказать правду…

— Отец, мы можем поговорить? — спрашивает Богдан, стоя в дверях.

— Конечно, сын, — кивает Марк Толстых, беря в руки второй стакан. — Составишь мне компанию? — спрашивает, садясь в свое любимое кресло у камина.

Снова пробел в воспоминаниях. Богдана берет дрожь, когда он думает о моментах, что не отпечатались в его памяти. Что могло произойти? Что Богдан сказал отцу? Почему он почти ничего не помнит? В его голове было сотни вопросов, на которые он, к сожалению, не мог ответить даже себе.

— Этот роман, он о… о нас? — с негодованием спросил Богдан, вглядываясь в напечатанные строчки. — Ты хочешь выставить нашу семью на посмешище! — восклицает он, сжимая в руке стакан с виски.

— Это всего-то мои мемуары, последнее, что я напишу в этой жизни, — пожимает плечами Марк Альбертович, устало вздыхая. — Но не волнуйся, я не стану печатать их, это сделаешь ты, — тепло улыбнулся он, смотря на сына.

— Я никогда этого не сделаю! — в сердцах воскликнул Богдан с громким стуком опуская стакан на лакированную столешницу стола. — Я сожгу твои мемуары, сожгу этот чертов дом, но не позволю унизить эту семью, МОЮ семью!

Отец лишь усмехнулся, он смотрел на меня, как на несмышлёного мальчишку, что живет в мире, где я — главный герой. Герой, призванный спасать всех, но не способный спасти себя. Разве не комичен тот факт моей жизни, что я стремлюсь построить идеальную жизнь, в которой нет места для меня самого.