Аферистка и Майор Воронцов. Семейное древо (СИ)

— Просто было неожиданно, — поджав губы произнесла Русанова, смотря в кошачьи глаза дочери. — Схожу за тряпкой, — вздохнула она и через несколько минут вернулась с небольшим полотенцем и, присев на корточки, начала складывать в него осколки.

— Тебе знакомо его имя, вот только откуда, — задумчиво протянула Вероника, присаживаясь рядом с матерью и помогая ей убирать острые неровные осколки.

— Ника, — покачала головой Алла, но Ладина перебила её.

— Мам, ты же не думаешь, что я поверю в мифическую мышь! — не выдержав воскликнула она.

Алла Викторовна поднялась на ноги, держа в руках полотенце с осколками и, завязав его потуже, выбросила в мусорное ведро. Она молча взяла с подоконника небольшой белый пульт и, нажав на кнопку, включила робота-пылесос, который быстро начал убирать мелкие осколки от фарфорового блюдца.

Женщина не хотела говорить о прошлом, тем более с дочерью. Она не могла понять, почему спустя столько лет оно вновь возвращается. Алле так хотелось обвинить хоть кого-то в этом, накричать и ударить человека, который втягивает в историю пошлых лет её дочь, но ей стоило посмотреть в зеркало. Сейчас Русанова понимала, что должна была пойти к Радову и потребовать, чтобы он оставил Веронику в покое, но надежда на то, что Саша наконец-то решил стать отцом для их дочери, затуманила её разум.

— Сядь, — тихо попросила Алла и сама опустилась на стул полубоком. Она смотрела куда угодно, но только не в глаза дочери, которая сейчас прожигала её профиль взглядом своих зеленых глаз. Женщине было тяжело вспоминать ту зиму, когда от неё отказались навсегда.

— Ма-ам, — непонимающе протянула Вероника, но та лишь резко подняла руку, прося девушку замолчать и дать ей время собраться с мыслями.

Спустя минуту женщина заговорила, смотря на пасмурное небо за окном:

— Мне знакомо имя твоего майора потому что много лет назад я знала его отца, — начала Алла, грустно улыбнувшись. — Я не рассказывала тебе, но твой отец воспитывался в детском доме, а когда пошел на службу в полицию познакомился с Михаилом Воронцовым. Они были семьёй, настоящими братьями.

Вероника смотрела на мать и ей было трудно дышать, она видела, что в глазах женщины стояли слезы и как трудно ей было их сдерживать. Девушка знала, как матери тяжело вспоминать о прошлом, и поэтому она никогда не позволяла себе спрашивать об отце. Каждая переживала свою боль и тоску внутри, предпочитая прятать слезы в ночи, упав лицом в подушку.

— С Мишей я встречалась лишь пару раз, видела его жену Любу, когда она была беременна, но это были редкие короткие встречи, — пожала плечами Алла Викторовна.

— Мы для него никогда ничего не значили, — горько усмехнулась Ладина, качая головой. С каждым сказанным словом её обида на отца возвращалась и лишь росла, но она всё еще не могла понять, почему полковник решил стать отцом для Олега. Неужели всё дело в простых братских чувствах к его отцу.

— Саше…твоему отцу, всегда было трудно подпускать к себе людей. Миша стал исключением из правил. Ника, но это ведь не значит, что он не любил…

— Ты до сих пор оправдываешь его! — воскликнула девушка, ударяя ладонью по мраморной столешнице. Она устала прятать боль внутри. — Прошло больше двадцати лет, как он бросил нас, а ты продолжаешь…продолжаешь любить его, — последние слова Вероника произнесла шепотом, шокированная тем, что раньше закрывала глаза на очевидное.

— Ника…

— Нет, не-ет! — прошептала она, пытаясь не дать позволить слезам, стоящим в глазах, покатиться по щекам. Ей было двадцать семь лет, и она давно уже не чувствовала себя маленьким обиженным ребенком, которого бросил папа. Но сейчас, сталкиваясь с матерью взглядом, которая с сожалением смотрела на Веронику, она чувствовала себя именно тем пятилетним ребенком, который на Новый Год так и не дождался папу.

Ладина встала из-за стола и резко подняла руку с раскрытой ладонью, не давая Алле Викторовне произнести и слова. Она не хотела говорить, не хотела слушать, не хотела смотреть в её глаза. Девушка мечтала поскорее оказаться на свежем воздухе и вдохнуть полной грудью. Вероника вышла из квартиры, прошла несколько пролетов и остановилась. Она прислонилась к стене и дала волю слезам, которые рекой полились из глаз.

— Не надо было спрашивать, — прошептала девушка, дрожащими руками пытаясь найти в сумке сухие салфетки и вытереть слёзы. — Не надо было очаровываться, — усмехнувшись протянула она, прежде чем смахнуть последнюю слезинку и, выпрямив спину, вернула на лицо легкую улыбку. Она не позволит прошлому портить её настоящее.

Алла Викторовна стояла у окна и следила за тем, как её дочь выходит из подъезда и идёт к оставленной неподалеку машине. Гордая, собранная и непоколебимая — именно такой всегда видела свою малышку женщина, когда наблюдала за ней со стороны. Русанова боялась, что она возьмёт от отца самое худшее — холодность, закрытость и потребность в одиночестве. Алла не желала своей дочери подобной судьбы, не хотела, чтобы Вероника когда-то полюбила не того человека так же сильно, как она.