Аферы века

Кстати сказать, легенда Маклакова о том, что он брат члена Госдумы В. А. Маклакова, использовалась им за границей не единожды. Для подкрепления этой версии он даже послал своему высокопоставленному однофамильцу в Россию телеграмму такого содержания: «Пьем твое здоровье с местным комитетом Социал-демократической партии. Твой брат Николай Маклаков». Сенатору Василию Алексеевичу Маклакову, получившему такую телеграмму, осталось только развести руками и еще раз удивиться ловкости афериста.

В конце концов Николая Маклакова уличили в мошенничестве, и он был вынужден бежать из Парижа в Швейцарию. Ускользнув от преследования французской полиции, Маклаков в Швейцарии начал с того, что обманул хозяина одной гостиницы, не заплатив за проживание. Оказалось, что по швейцарским законам такой человек считался «обманувшим доверие» и подлежал суровой уголовной ответственности. Маклакова арестовали недалеко от французской границы в одной из шикарных гостиниц. Отбывая наказание в швейцарской тюрьме, Маклаков, не выдержав строгого тюремного режима, обратился к прокурору Петербургского окружного суда с ходатайством о переводе его в одну из тюрем России, так как якобы хотел повиниться в содеянном.

Осенью 1909 года швейцарскими властями было принято решение выдать Маклакова русскому правительству. Под усиленным конвоем он был доставлен вначале в Берлин, затем в Варшаву и, наконец, в Петербург, где был помещен в следственный изолятор «Кресты».

В следственном изоляторе, или, как его раньше называли, Доме предварительного заключения, Маклакова поместили в камеру одиночного корпуса. При заключении в тюрьму у Маклакова отобрали бывшие при нем 5 тысяч рублей.

Однако, зная законы, он сумел выхлопотать у тюремного начальства некоторую сумму денег на личные расходы. Кроме того, он добился разрешения на прогулки в тюремном дворе вместе с уголовниками. Эти два обстоятельства если не скрашивали жизнь заключенного, то, во всяком случае, ее заметно разнообразили.

Во время прогулок Маклаков познакомился с видным ученым-синологом Зельцером, с которым беседовал о древней истории Китая и Вавилона. Оказалось, что уровень знаний и культура афериста таковы, что он мог на равных вести с ученым споры об истории народов. Более того, для Зельцера Маклаков оказался весьма занимательным собеседником и серьезным оппонентом.

На прогулках Маклаков сумел завести знакомства и с уголовниками Петербурга. Благодаря юридическим знаниям и жизненному опыту он стал среди арестантов большим авторитетом, и его хотели избрать тюремным старостой. Однако он не принял это предложение, так как его натура не воспринимала порядок в любом его проявлении. Зато наш аферист охотно оказывал юридические консультации всем, особенно новичкам «предвариловки». Для заключенных он был воистину ходячим Сводом законов.

Маклаков заявлял всем, что доволен своим пребыванием в «Крестах», так как ему необходим продолжительный отдых для укрепления «расшатанных нервов». С этой же целью он занялся натиркой полов в административных помещениях тюрьмы, считая, что этот труд является в условиях заключения лучшим видом гимнастических упражнений.

Разнообразила тюремную жизнь Маклакова и корреспонденция, которую он изредка получал из-за границы. Это были преимущественно письма из Парижа от его прежних приятельниц. Одна из них писала, что непременно приедет в Петербург ко дню разбора его дела, чтобы присутствовать при его торжестве над врагами, запятнавшими его как политического преступника и посадившими в Бастилию. Другая дама предлагала узнику 1 тысячу франков для борьбы с его врагами. Маклакову эта сумма, возможно, показалась незначительной или же верх взяло великодушие, но от помощи он отказался. Однако не упустил случая прихвастнуть, написав, что для этого дела у него найдется «не один десяток тысяч франков».

Эти письма показывают, что за границей Маклаков представлял себя жертвой политических интриг в России, а парижские дамы полусвета не могли даже допустить мысли, что такой милый и респектабельный господин мог оказаться уголовником.

Маклаков отказался от предложения матери нанять защитника, считая, что «он их сам за пояс заткнет». Несмотря на серьезность и многочисленность предъявленных Маклакову обвинений, он, к удивлению всех, рассчитывал на оправдательный приговор.