Аффект

– Я велел отключить напряжение, – сообщил он. – На это уйдет всего пара секунд.

Вдруг грянула какофония гудков, словно разом взвыли все сирены «скорых» в Нью-Йорке.

Через пятнадцать минут я ехала вместе с Ником Паркером в фургоне «скорой», намеренная удостовериться, что сукин сын окажется под охраной в надежной палате, откуда невозможно удрать.

Впрочем, в данный момент особой опасности не было. Ник стянут ремнями и лежал под капельницей в бессознательном состоянии.

Тщательно наблюдавший за мониторами санитар сообщил, что жизнь его вне опасности, несмотря на большую кровопотерю. Машина летела быстро, с включенной сиреной. Я чувствовала себя неважно из-за резких поворотов и тряски. На волю случая я ничего не оставила, пустив сзади и спереди полицейский эскорт. Врач, который находился в машине скорой помощи, осмотрел меня и немного подлатал голову. Я ударилась головой о булыжник, немного рассекла себе голову. Так как, врач понял, что в больнице я не останусь, он уговорил меня наложить швы прямо в пути.

Позаимствовав у санитара мобильный, я набрала оба номера Брайна, но не получила желаемого ответа. Потом санитар связался по рации с дежурной. Женщина сказала, что «скорая» была направлена к нему домой врачи осмотрели и обработали поверхностные раны Брайна, который отказался ехать в больницу, желая остаться дома. Поэтому они сделали ему снотворное и антибиотики, после чего он лег спать. Я не стала звонить Гейбу, хотя рука уже набрала его номер, если он сейчас узнает в каком я состоянии, то поднимет весь город на уши.

Я сама вызвала по той же рации патрульную машину, стоявшую у дома Брайна, и велела находившимся там двум полицейским оставаться на месте до моего приезда и как можно скорее застеклить окно.

В тот момент, как я покончила с инструкциями, второй полицейский автомобиль, следовавший за нами, дал сигнал сирены и остановился.

Из нее выбрался позеленевший молодой полицейский и поспешил к нам, держа что-то завернутое в окровавленную тряпку.

– Детектив Берч! – обратился он ко мне.

– Что там у вас?

– Его рука, сэр. Может быть, можно ещё пришить. Только нескольких пальцев недостает. Наверно, колеса размозжили. Мы их так и не отыскали.

Подавив желание объяснить, что, когда я покончу с Ником Паркером, рука ему уже не сильно понадобится, я мрачно буркнула:

– Правильное решение, офицер.

Ника Паркера вывезли из операционной вскоре после полуночи. Больница не сумела связаться с единственным местным хирургом-ортопедом, несколько раз с успехом пришивавшим члены, а находившийся в больнице главный хирург, который только что закончил штопать мотоциклиста, признал кисть чересчур поврежденной.

Я заметила на кисти кусок пластыря и попросила оставить ее в холодильнике для криминалистов. Убедившись, что Паркер находится в отдельной палате на четвертом этаже с крошечным оконцем и без пожарной лестницы, и к нему приставлена целая рота полицейских для круглосуточной охраны, я наконец-то облегченно вздохнула.

И вот, уже не ощущая усталости, а напротив, бодрая и взволнованная, я поехала к Брайну. Левая щиколотка болела при каждом нажатии на педаль. Я с радостью увидела пустую патрульную машину на улице и застекленное окно, и хромая к парадному, услышала гудение пылесоса.

Брайн открыл мне сам с пластырем на лбу, с подбитым и распухшим глазом и перебинтованной левой рукой.

Теперь мы сидели на диване и пили кофе, пылесос стоял на полу рядом с нами.

Брайн слабо улыбнулся мне:

– Детка, милая, ты не сильно ранена?

Я сообразила, что до сих пор запачкана кровью Паркера.

– Нет, все в порядке. Надо только переодеться.

– Патрульные на улице не выпускали меня из дома, по твоему приказу. Как только меня заштопали, я хотел поехать к тебе на помощь.

– Это я дала им такой приказ. Знала, что ты готов сорваться как цепной пёс.

Мы вместе ухмыльнулись. Брайн обнял меня, поцеловал в лоб, крепко прижал к себе, крепко-крепко, не желая больше отпускать.

– Боже, как я испугался за тебя, когда услышал твой голос внизу, – шепнул он. – Как я боялся, что может случиться что-нибудь… Я не мог тебе помочь Глория, это сукин сын напал совсем внезапно, связал меня и избил. – А теперь скажи главное, ты его взяла?

– Почти полностью.

***

Через три дня Ник Паркер смотрел на меня угрюмо и злобно со своей койки в маленькой палате. Правое предплечье было туго забинтовано. На левой кисти красовалась оранжевая, больничная, именная бирка. Бледное лицо было всё в синяках, кровоподтеках и царапинах.

Брайн, стоял позади меня, два полицейских сидели снаружи в коридоре.

– Ник Паркер? – спросила я.

– Детективы, вы уже догадываетесь, что я не Ник Паркер, зачем лишний раз устраивать это маскарад. Нет, я не Ник Паркер, запишите себе где-нибудь уже, если вы не можете запомнить – ответил с недвижимой гримасой он.

– Назовите ваше полное имя?

– Даниэль Паркер-Райт.

Я записала в блокноте.