Афган, любовь и все остальное

– Дима, помнишь как год назад мы ходили на каток? Маленький стадион в пригороде. И когда там случился весь этот ужас, меня просто парализовало от страха. Я тогда почувствовала неотвратимость большого несчастья. Я тогда ждала самого худшего. И сейчас мне так же страшно, как тогда. Хотя вроде ничего не происходит. – целую любимую. Губами закрываю ее губы, чтобы не слышать страшных слов. Так точно определивших мою сегодняшнюю деятельность. Тогда я был сам виноват. Влез по глупости в очень опасную ситуацию. Ведь очень хорошо знал тот заводской стадиончик. И очень четко представлял кто там тусуется. Знал и поперся. Да еще взял с собой Катю. Захотелось погонять на коньках по хорошему льду. Лед на этом стадионе отличный. Заливается горячей водой от заводской котельной. И команда там есть по хоккею с мячом. Но так себе, на дворовом уровне. Раздевалка этого стадиона служит штаб – квартирой для шпаны «предместья». Так этот заводской район в народе называют. Мне еще повезло, что машину оставил за воротами. Которые оказались совсем недалеко от раздевалки, в которой произошла драка. К нам стали цепляться сразу, как только мы оказались внутри. И не могли не привязаться. Ведь я был в этих местах чужаком. Да еще в компании с очень красивой девчонкой. Основное помещение, где переодеваются пришедшие на массовое катание, большое. Где то десять на десять метров. Посредине теннисный стол. Много детей – школьников вперемешку с великовозрастной пацанвой хулиганского вида. Слева от входа дверь в комнату, где выдаются коньки на прокат. Еще одно помещение рядом с прокатом коньков, раздевалка для хоккейной команды. Где в тот момент шла тихая пьянка этих самых хоккеистов. Я даже и подумать не мог, что все начнется так быстро. Как говорится без разминки. Какой-то чмырь лет пятнадцати, поддатый конкретно, дебильно улыбаясь во весь щербатый рот, сорвал с Катиной головы вязаную шапочку и кинул ее на теннисный стол. И тут же получил от меня такую оплеуху, что отлетел на два метра и сложился буквой Г на грязном полу. Обстановка мгновенно накалилась. Я оказался один против всех. И уже на крики выдвигаются хоккеисты из своей раздевалки, готовые «порвать» любого чужака. Если бы я сразу двинулся на выход, все может быть и кончилось малой кровью. Но я потерял пять секунд, пока забирал Катину шапочку. За это время выход перекрыли. У двери на улицу стоят семь этих самых хоккеистов. Попытка прорваться оказалась неудачной. Хоть и трое легли под моими ударами. Но их было много, и они были здорово подпитые, чтобы адекватно реагировать на ситуацию. Один я конечно бы прорвался, но за спиной была любимая супруга. И не оставалось ничего другого, как отмахиваясь, отходить в общую раздевалку. Все дальше и дальше от дверей на спасительную улицу. А в руках этих уродов появились клюшки. Шансы мои в этом противостоянии стремительно катились к нолю, когда я увидел этот большой и черный выключатель – рубильник на стене. Почему он мне бросился в глаза, я не знаю? Может от того, что он был на уровне глаз. На него замкнуто все электричество, включая и освещение ледового поля. Решение принял мгновенно. В темноте я точно вырвусь отсюда. Выбрасываю вперед несколько ударов руками и в высоком прыжке, разбиваю пластмассовый выключатель ударом правой ноги. Сыпанули пулеметной очередью искры. Треск и дым от горящей проводки. Свет в то же мгновение погас. Как потом выяснилось, обесточился весь стадион. Крики и визг испуганных детей. Все ломятся к выходу. Хватаю Катю на руки. Нет времени огибать этот дурацкий стол. Прижимаю любимую к себе, как можно плотнее. И спиной прыгаю на него. Стол с хрустом сложился под тяжестью двух наших тел. Через мгновение мы с Катей на ногах. У окна никого нет. Все на выходе. Два удара ногой, звон разбитого стекла. Рама вылетела наружу. Снова подхватываю жену на руки. Прижимаю плотно к себе, и спиной вываливаюсь на улицу. Под окном намело сугроб. Так что приземляюсь на спину с высоты полутора метров довольно мягко. Все мои мысли о том, чтобы Катя не поранилась. Я ее полностью прикрыл собой. Снега выше колен. С драгоценной ношей на руках, хватая ртом ледяной воздух, бегу десять метров по глубокому снегу к протоптанной дорожке, которая ведет на выход со стадиона. Поставил Катю на землю только возле машины. Три секунды чтобы сесть за руль и завести еще не остывший двигатель. А услышав его тихое урчанье, сразу успокоился. Вздохнул полной грудью. Под левой рукой, рядом с ручником, у меня монтировка. При помощи которой я смогу отбиться от десятка третьесортных хулиганов, типа этих стадионовских. С трудом сдержал себя, чтобы не довести разборку до конца. Но видя любимую плачущей, тронул машину, не включая фар. И когда оказались в центре, на ярко освещенной улице, припарковался к обочине. Поцелуями осушая слезы со щек моего самого любимого человека. Мне тогда показалось, что Катя не сильно испугалась. Все прошло очень уж стремительно. А когда закончилось, вроде уже и пугаться было поздно. Слезы конечно катились еще полчаса, а всхлипы и того дольше. Пока мы не добрались до дома, и не оказались в своей уютной постельке, переведя всхлипы в стоны. И мне казалось, что этот боевой эпизод из городской жизни благополучно забыт. А оказывается совсем нет. И вот сегодня Катя напомнила о нем. Я ее понимаю, как и понимаю то, что полностью захвачен процессом. И уже нет сил отказаться от совсем близких и очень больших денег. Да и не могу элементарно предать сегодня тех, кому еще шесть лет назад сказал ДА. Меня же честно предупреждали о возможных не подъемных последствиях. И если быть до конца честным и откровенным, мне эта нынешняя суета нравится. Я в ней, как рыба в воде. А вот сейчас просто молчу, и только прижимаю к себе мою любимую женушку. Как бы этим пытаясь отгородить ее от грядущих опасностей.