Афган неизведан. Книга 3

– Эти знаки я имею право носить на военной форме, так как они у меня прописаны в военном…

– Тут не десантное училище, перед кем ты тут собрался выпендриваться?

– Разрешите идти?

– Свободен! И смотри мне, не балуй, а то живо вернешься в свой родной Афган.

На следующий день взводный выразил удивление, когда увидел своего младшего сержанта на построении батареи с этими же знаками. После обеда меня пригласили в канцелярию второй батареи, где уже сам майор лично меня попросил снять все знаки и тельняшку. Я вновь отказался в очень мягкой форме.

– Можете меня отчислять, но они прописаны у меня в военном билете. Как вы обоснуете отчисление сержанта?

– Давай договоримся… Пойми, у нас не гвардейская часть, там есть свои правила.

После часовых переговоров с командиром батареи я согласился снять «Гвардию» с повседневного кителя, но знак «Парашютист» снимать отказался. Также отказался менять тельняшку на застиранную бледно-зеленую майку.

– Что будет, если у нас теперь все армейцы наденут свои знаки?

– Мы их заслужили. Кстати, товарищ майор, курсанты, поступившие из суворовских училищ, носят свой знак выпускника суворовского и им никто не предъявляет претензий. Складывается впечатление, что мы служили в армии Соединенных Штатов, а теперь пришли в Советское училище и права качаем. Странно это, мне непонятно. Для чего тогда военный билет? Для чего тогда мы их заслужили?

– Да, по совести, ты прав. В общем, парашютиста можешь носить…

Все три курса я носил десантную тельняшку под кителем и своего «Парашютиста», за которого приходилось мне даже драться с группой чудиков – курсантов.

А курсанты моего отделения всегда гордились своим сержантом, бегущим впереди отделения в тельняшке. Командиры взводов так косо и поглядывали на меня все три года. Нажил я, в связи с этим себе кучу проблем в отношениях с офицерами. Потом пришел командиром дивизиона подполковник Мальцев, он нашего брата – ветеранов Афгана уважал, а почему, так все просто, сам прибыл только что «из-за речки».

Но было уже поздно, определенные выводы для себя я уже делал. Романтика закончилась. Перспективы туманны, войска выведены и брошены в Средне-Азиатских степях на произвол судеб.

Что же это за армия такая? Где прямо и открыто не уважают заслуг солдата перед Отечеством, где смеются над записями в военном билете. Где ставят на один уровень, тех кто отслужил и тех, кто пришел в училище со школьной скамьи? По мне, так это феноменальная бестолковщина и кадровая ошибка. На курсанта, и лейтенанта всем плевать.

Думаю, это детский сад, где не нюхавшие пороха офицеры, внутренне ненавидят тех, кто пришел учиться с боевых действий. Такие офицеры совершают всевозможные провокации, подставы, чтобы такой курсант или сержант был отчислен из высшего военного учебного заведения и под любым надуманным предлогом. Пьянка, которой не было, якобы не выполнение приказа, не подчинение офицеру, самоволка, неуспеваемость и так далее.

А все потому, что в головах некоторых офицеров нет четкого понимания, что любого солдата, курсанта, лейтенанта, нужно элементарно уважать. Зато есть понимание собственного самоутверждения за счет младших по званию, имеющих чувство собственного достоинства. Нет у таких офицеров элементарного чувства чести, а есть вера в свою гениальность и ущербность подчиненных.

В восьмидесятые годы 50% поступивших из войск солдат и сержантов в военные училища были отчислены из этих училищ по различным поводам. Кто поступил из или после Афганистана, были отчислены почти все.

Получается, что боевая часть и военное училище – это две разные системы ценностей, две разные психологические антагонисты. Интересно, а как дела обстоят сейчас?

Поступать в ВУ прапорщиком – самый хитрый вариант

С какого это года началось, но видно спрос на таких людей в Рабоче-крестьянской Красной и Советской армий, был всегда. Я про открытых и скрытых стукачей.

Зачислили нас приказом в сентябре 1986 года на первый курс высшего военно-политического училища, обреталось которое на Уктусских горах в славном рабочем городе Свердловске ранее, а теперь как при Царе-батюшке в Екатеринбурге.

Пригнали нас первокурсников в полевой лагерь. Вроде еще не курсанты, но и уже не абитура, экзамены-то сданы. Это танковый полигон, за городом. Как поселок называется не помню, может, Елизавет. Рядом – сосновый лес, казармы новые из белого кирпича и все такое. Я поступал из армии, вернее, из Афгана, сдавал экзамены в Самарканде и вот зачислен на первый курс училища, которым бредил лет пять уже, еще со школьных лет.