Афган: разведка ВДВ в действии. Мы были первыми

Около полудня начался подъем на Унай. В этот момент душманы численностью до двадцати человек вышли к рубежу атаки на оперативную группу. Мы увидели их в полукилометре от нас на гребне хребта. Они перебегали к защитному козырьку из камней и попали нам на глаза в приборы наблюдения. «Духи» ошиблись дважды. Первый раз, когда не учли время развертывания артиллерийской батареи, которая была в составе оперативной группы. Я впервые увидел слаженную работу расчетов на скорость. Развернув гаубицы на прямую наводку, артиллеристы открыли огонь. «Духи», не успев оправиться от огневого налета, заметались, взрывы раскидали их по гребню, а вершина скрылась в дыму. Развиднелось, все смешалось на плато, по которому минутой раньше бежали душманы.

Три дня спустя вышли к уездному центру Бехсуд, где наше командование устроило соревнования со спецназом афганской армии. Задача состояла в следующем: две равные по численности и вооружению группы (моя и афганского спецназа) должны были по времени подняться на одну из довольно высоких вершин. Затем с вершины спустить на время одинаковое количество условных раненых и убитых. Разведывательная группа 80-й отдельной разведывательной роты под моим командованием на всех этапах задачи была не только первой — мы далеко в горах оставили хваленый афганский спецназ, подобранный из горцев. Я был горд за своих разведчиков, показавших себя настоящими бойцами, мужественно выполнявших боевые задания.

Половина пути была преодолена, но спуск в долину — не менее серьезное испытание, которое предстояло пройти уставшим механикам-водителям, однако останавливаться нельзя, только вперед. Я запросил командиров отделений о самочувствии парней, валившихся от усталости на приборную доску. За исключением добросовестного и работящего Зуева, Орлов и Болотов были старослужащими солдатами, через месяц увольнялись в запас. Парни мужественно держались за рычагами бортовых фрикционов и делали свое нелегкое солдатское дело.

— Как самочувствие, Орлов? — спросил я по внутренней связи своего механика.

— Нормально, товарищ лейтенант.

— «Рубит»?

— Да нет, верчу головой.

— Давай, держись. Осталось начать и кончить!

— Ага, товарищ лейтенант, — хохотнул ефрейтор-москвич.

— Сафаров, бутерброд Орлову.

— Понял.

Колонна осторожно начала движение к спуску на обратный скат сложной гряды Хазараджата. Следуя за оперативной группой, я прислушивался к поведению машины на предмет ее скольжения по льду и потери управляемости водителем. Шли нормально, обе машины спускались вниз, не отставая от моей — командирской. Приходилось постоянно оглядываться назад, чтобы отслеживать движение машин Баравкова и Нищенко. Нормально. Шли, как положено. Сейчас бы только спуститься с ледника и почувствовать под гусеницами каменистую почву, которая обеспечивала устойчивое положение БМД на трассе.

Сложный подъем, снег, мороз притупили бдительность. С одной стороны, «духов» здесь быть не должно: вечные снега и лед, с другой — нас «вели» на маршруте, мы в этом уже убедились. Дорога измотала нервы, а впереди еще был Навар-Кадир, перевал относительно проще, если судить по карте, но тоже высокий и сложный. Беспомощное нервное состояние выводило из равновесия. Мы находились в ситуации, не зависящей от нас самих. Вот где нужна морально-психологическая подготовка!

Машина «поплыла». Вначале я не понял, что произошло, но когда дошло, моя БМД ударила впереди идущий БТР-Д батальона связи. Удар был не ахти какой, но смысл не в этом — машина потеряла управление, Орлов не удержал ее на спуске. Из люка БТР-Д высунулась голова офицера связи, я махнул ему, мол, все в порядке. Оглянувшись назад, он снова скрылся внутри напиханной аппаратурой «коробочки». Понятно: удар в задний лист машины мог вывести из строя радиостанции.

— Не торопись, Орлов, «отпусти» его дальше, а то разнесем к чертовой матери. Головы снимут. Ты понял?

— Так точно, товарищ лейтенант. Сам не пойму, как произошло.

— Будь внимательней.

— Есть.

— Внимание всем. Увеличить дистанцию, — командую командирам отделений. Лучше, думаю, «перебдеть», чем наоборот. Снежный заряд заканчивался, слабел, это чувствовалось по фронтальному напору воздушной массы, гнавшей цепляющиеся за вершины гор облака. Просматривалась идущая впереди колонна, она угадывалась на фоне снега черной извилистой лентой. Окинул взглядом скалу справа — нет, даже отчаянные «духи» вряд ли одолеют ее в стихии жесточайшего ветра. Живая плоть бессильна перед природой, превратившей без стыда и совести две воюющие стороны в пылинки.

Рельеф трассы сменился с точностью до наоборот: пропасть на спуске разверзлась справа по ходу движения, открыв перед нами субтропики долины Гильменда и зеленой зоны, раскинувшейся по руслу реки. Мы находились высоко над ними, но, как показывали расчеты, ближе к полудню войдем в ущелье, где снова жара и палящий зной.

Глава 18