Афган: русские на войне

В июне 1979 года Евгений Киселев готовился сдавать госэкзамены в Институте стран Азии и Африки (ИСАА) МГУ. После университета советских студентов обычно трудоустраивали туда, куда указывали власти. Киселев рассчитывал получить работу в ТАСС в Кабуле. Однако его вызвали в кабинет декана, где его и пару других студентов ждали двое в штатском. Киселеву и товарищам сообщили, что все распределения отменены и что выпускников этого года, изучавших персидский и пушту, отправят в Афганистан. Затем с ними провели беседу два полковника: лощеные, с хорошими манерами, вежливые, типичные штабные. Студентам напомнили, что они — военнообязанные: поэтому их призывают в армию. Двенадцатого июля они вылетели в Кабул и были прикреплены к афганским военным частям для работы вместе с военными советниками. Они носили афганскую форму, и им, как и советникам, платили больше, чем советским офицерам того же ранга. Киселева и еще пятерых переводчиков поселили в трехкомнатной квартире в новом микрорайоне, только что сданной и еще не обустроенной. В комнатах были бетонные полы и стояли железные кровати — ни матрасов, ни подушек, ни простыней. Киселеву удалось разыскать в городе несколько одеял и матрасов. Мебель тоже пришлось добывать самим^{220}.

Среди новичков был Андрей Грешнов. Он надеялся закончить обучение в Кабуле, однако еще не сдал экзамен по истории КПСС — необходимое требование для зарубежной поездки. С грехом пополам Грешнов все-таки сдал экзамен и прослушал в ИСАА краткий курс поведения советского гражданина за границей. Но учебу продолжить не удалось: Грешнову заявили, что он будет переводчиком в афганской армии, а если откажется, его исключат из университета. Две недели спустя, так и не сдав госэкзамены, Грешнов улетел в Кабул. После приземления он понял, что фарси, который он изучал в университете, имеет мало общего с дари, звучащем на улицах Кабула. Его поселили в той же квартире, что и Киселева^{221}.

Женщины

Женщины оказывались в Афганистане по разным причинам. Если они служили в армии, они ехали туда по назначению, нравилось им это или нет. К началу 80-х годов женщины составляли 1,5% советских военнослужащих^{222}. Во время Второй мировой войны женщины входили в экипажи бомбардировщиков и истребителей, были командирами танков и снайперами. Теперь же они служили архивариусами, шифровальщицами и переводчицами в штабном аппарате, работали на базе материально-технического обеспечения в Пули-Хумри или Кабуле, а также врачами и медсестрами в госпиталях и фронтовых медчастях. Гражданские специалисты стали появляться в Афганистане с 1984 года. Они работали в штабах, в полковых библиотеках, в военных магазинах и прачечных, в «Военторге», были секретарями. Командующему 66-й отдельной мотострелковой бригадой в Джелалабаде удалось найти машинистку, которая могла выполнять еще и обязанности парикмахера^{223}.

Мотивы тех, кто приехал добровольно, разнились. Врачи и медсестры отправлялись на работу в госпиталях и медпунктах из чувства профессионального долга. Некоторым приходилось ухаживать за ранеными под обстрелом, как их предшественницам во время Второй мировой, и уже в первые дни после прибытия в Афганистан они сталкивались с ужасными ранами^{224}. Некоторыми женщинами двигали личные мотивы: неудачи в личной жизни или деньги. В Афганистане платили двойную зарплату^{225}. Другие искали приключений: для одиноких женщин, не имевших связей в верхах, гражданская служба при советских силах за границей была одним из немногих способов увидеть мир. В отличие от женщин-военных, гражданские служащие всегда могли разорвать контракт и через неделю оказаться дома.

Елене Мальцевой хотелось внести свой вклад в ту помощь, которую ее страна оказывает афганскому народу. Ей было девятнадцать, и она училась в Таганрогском мединституте. В 1983 году она написала в «Комсомольскую правду», что ее однокашники — не только юноши, но и девушки — хотят испытать себя, закалить: