Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

— Простите, я хотел бы переговорить с Валери Августовной.

А, загадочный адвокат Рамазанов! Он обещал позвонить вечером. Кстати, очень кстати!

— Низами Султанович! Валери, к сожалению, в номере нет. С вами говорит Кирилл…

— Я понял, — перебил адвокат. — У вас все нормально?

— Не совсем. Я вернулся полчаса назад. В номере кто-то произвел обыск, все перевернуто вверх дном. Валери исчезла.

— У вас в номере зажжен свет?

— Конечно.

— Никто больше не звонил? Условий не ставили?

— Нет, кроме вас, никто.

— Выслушайте меня не перебивая. Закройтесь в номере и ждите звонка. Они наверняка позвонят, и вот о чем я хочу вас предупредить. Не знаю, какие у вас отношения с Валери Августовной, но, насколько я понимаю, вы в этой истории человек посторонний и судьба Глеба вас не сильно беспокоит. Вы, конечно, имеете полное право не подвергать свою жизнь излишней опасности и вернуться домой. По-видимому, преступники приняли вас за мужа Валери и уверены, что вы безоговорочно примете все их условия. В этом отношении они, конечно, здорово промахнулись. Но теперь возникает другая проблема: если вы уедете, оборвется единственная нить, которая сейчас связывает нас с ними, и мы утратим шанс выиграть дело. Милиция будет долго и безрезультатно разыскивать Валери Августовну, это может продолжаться полгода, год, а тем временем следствие по делу Глеба закончится, и он получит срок.

— Я понял вас, Низами Султанович! — все же перебил я адвоката, который был не к месту красноречив. — Никуда я не уеду. Валери очень дорога мне…

— Я понял. Теперь давайте вместе подумаем, что они могут потребовать от вас?

— Думаю, что ничего нового. Денег, много денег.

— Это должно быть логически обосновано. Простите за нескромный вопрос: вы богаты? Кем вы работаете?

— Богата скорее была Валери.

— Деньги оставались при ней?

— Там вряд ли была большая сумма.

— А вы имеете доступ к ее основным деньгам?

— Нет.

— Это хуже, — ответил Рамазанов. — Но при разговоре с преступниками не пытайтесь убедить их в том, что не знаете, где деньги. Сразу принимайте все их условия. Обещайте любую сумму. Помните, что, как только вы станете упираться, над жизнью Валери сразу нависнет опасность… Еще вопрос: как вы думаете, откуда преступному миру могло стать известно о финансах Валери Августовны?

Я переложил трубку на другое ухо. Дьявол! Этого вопроса я не желал более всего.

— Я не могу вам ответить.

— Хорошо. И последнее, Кирилл: тяните время. Затягивайте с ними переговоры, насколько это будет возможно. Я позвоню вам рано утром… Не переживайте сильно. До свидания.

Не уверен, что когда-нибудь у нас состоится свидание, но слова Рамазанова меня немного успокоили, и я даже задремал, прикрыв глаза книжкой, которую читала Валери.

Телефон зазвонил снова, пронзительными частыми звонками. Мне показалось, что прошло всего несколько минут, но за окнами уже стояла глубокая ночь. Я сел, взял трубку.

— Слушаю!

— Не разбудил? — раздался картавый голос. — Или ты не спишь?.. Значит, слушай меня внимательно. Твоя девчонка у нас, и пока мы ее сильно не обижаем. Но вот она совсем неласкова с нами, не хочет признаться, куда спрятала одну такую маленькую пластиковую карточку. Может быть, ты знаешь?

— Я не понимаю, о чем вы? Кто вы?

— Не понимаешь? Жаль. Со стороны ты выглядел более догадливым. Тогда послушай прямой эфир. Можешь задавать вопросы…

В трубке раздались шумы, затем приглушенные голоса, кто-то грубо сказал: «Ну, вякни что-нибудь, покажи, как тебе больно», — снова возня, и я услышал невнятный голос Валери, будто ей зажимали ладонью рот:

— Кирилл! Прости, что так получилось…

— Свидание окончено! — врезался картавый голос. — Твоя красотка пока еще терпит боль, но это ненадолго.

— Валери! — крикнул я, надеясь, что еще услышу ее голос и она успеет сказать мне что-то важное.

— Я сказал, что свидание окончено! — рявкнул картавый. — Теперь говорить буду я. Запоминай и наматывай на ус, пока мы его тебе не выщипали. Ты должен найти и принести нам карточку. А мы тебе за это вернем твою бабенку. Не уверен, конечно, что столь же целомудренную, — картавый заржал, — но зато живую, с ручками-ножками и головушкой. А не принесешь — вернем только головушку. Врубился, ветеринар Куликовской битвы, а?

— Врубился, — ответил я. — Я очень хорошо во все врубился. И очень хорошо запомнил тебя. Мы теперь ближе родственников. Клянусь, до конца своей жизни я буду тебя помнить.

— Ну вот и ладушки. Теперь о деле. Завтра в девять утра ты должен, как солдат на посту, стоять у входа в сувенирный магазин. Это недалеко от рынка, найдешь. Только не в Душанбе, а в Кулябе — есть такой очень милый городок на юге страны. Врубился? Куляб, сувенирный, ровно в девять… Чао, бамбино!

На другом конце провода положили трубку. Я посмотрел на часы: второй час ночи. Я схватился за голову. Проклятие! Они дали мне слишком мало времени. Даже если я отправлюсь в этот чертов Куляб первым автобусом — где гарантия, что я успею к назначенному времени?

А Рамазанов? Он будет звонить сюда утром, когда меня наверняка здесь уже не будет. Откуда он узнает, где я, что со мной?