Афганистан. Честь имею!

В этом месте возникает первый вопрос «кто виноват?». Инструкции предписывали, чтобы «забитый» караван досматривала специальная досмотровая группа только в светлое врем суток. А Олег Онищук был склонен к азарту и сам решил проверить «свой» «Мерседес». Как потом окажется, в машине был богатый «улов»: безоткатное орудие, крупнокалиберный пулемет, минометы и боеприпасы к ним. Но ошибка была не в самом досмотре, для чего О. Онищук грамотно разбил всю группу на три части: одну разместил на соседней высотке для прикрытия, вторая осталась на месте засады, с третьей пошел сам к машине. Просчет был в том, что караван из трех машин был только передовым отрядом большого подразделения душманов, которое за ночь окружило всю разведывательную группу Онищука. Сил у противника оказалось в 20 раз больше — и в этом вся причина: группа оказалась обреченной.

И все же вопросы остаются. «Вертушки», которых ожидал О. Онищук, должны были появиться в 6:00 утра. Поэтому пошли к «Мерседесу» налегке, захватив всего по одному боекомплекту. Но в 6:00 вместо прибытия «вертушек» началась массированная атака мятежников. Сорок минут длился этот неравный бой. С высотки Игорь Москаленко косил из пулемета наступающих в полный рост «духов», пока пуля снайпера не остановила его сердце.

Оставив около машины Исламова и Салахиева прикрывать отход, О. Онищук бросился с бойцами на выручку оставшимся на высотке. А там уже прямым попаданием из гранатомета были убиты рядовой Михаил Хроленко и младший сержант Роман Сидоренко. Пулеметчики Ямар Муратов, Марат Мурадян, расстреляв все ленты, отбивались гранатами. Они были расстреляны в упор занявшими высоту «духами», которые после этого перенесли огонь на карабкающихся Онищука и его бойцов.

Прилетевшая в 6:40 на «вертушках» группа Я. Горошко увидела страшную картину. Вот что рассказывал он сам: «Когда моя группа десантировалась, мы бросились разыскивать ребят Онищука. Они лежали на склоне горы, цепочкой вытянувшись от „Мерседеса“ к вершине. Онищук не дошел до вершины каких‑то тридцать метров. Он лежал истерзанный, исколотый штыками, зажав в руке нож. Над ним надругались…

Не могу утверждать, что Олег подорвал себя последней гранатой. Возможно, швырнул ее в этих гадов, может, пуля срезала раньше…»

Не будем вдаваться в дальнейшие перипетии споров, кто виноват. Они дорого отдали свои жизни. В этих условиях все были героями, хотя звания Героев Советского Союза присвоены двоим — Олегу Онищуку и Юрию Исламову, оставшемуся у «Мерседеса» и подорвавшему себя вместе с нападавшими последней гранатой. В живых осталась группа прикрытия на соседней высоте, метрах в восьмистах от места засады: Константин Горелов, Абдухаким Нишанов, Михаил Деревянко и Николай Окинский.

В 1990 году хмельницкий журналист П. Малиш напишет и опубликует книгу, посвященную землякам О. Онищуку и А. Фурману, в которой взволнованно и поэтично касается этого трагического финала боя: «У Олега Онищука закончились патроны. „Духи“, вероятно, поняв, кто он, приближались к нему и отступали в злорадстве. (Остановись мгновение! Не отнимай безжалостно секунды молодой жизни. Дай ему перед тем, как ступить в бессмертье, в огненную безысходность, тихо промолвить: крепко обнимаю тебя, до срока поседевшая моя мама. Прощай, отец и брат. Целую тебя, любимая жена, и Светланочку. Целую не целованную еще ни разу доченьку Наталку.)

Старший лейтенант, крепко стиснув в правой руке рукоять штык‑ножа, а в левой гранату Ф‑1, кинется на врага. С неба долетал гул вертолета. Но почему так поздно? Почему? По‑че‑му?..»

Как ни отмахивайся от «проклятых» вопросов, они липнут, как осенние мухи. Ну почему?..

В заключение приведем еще два отрывка из книги П. Малиша, не переводя с украинского:

«Увечерi гавкне собака, — плаче Марiя Iванiвна, — а я онiмiю: може, Олег? Вiн мав звичку з’являтися неждано‑негадано. Прислухаюсь, у вiкно гляну — нема… Якби його бачила у трунi, тодi, може, повiрила б…»

«Ми прожили з Олегом п’ять рокiв, — росповiдае дружина О. Онищука (Галина). — Бiльше половини з них — разом. Якби я його не мала, не вiрила б у велику любов… Вiн нiколи не пiдвищував голосу (це вiн зовнi був суворим, а душею — добрим, нiжним), завжди поможе, заспокоiть».

Еще древние греки заметили: прошедшие через испытание трагедией нравственно очищаются. Если это справедливо, сколько же у нас святых?!