Афганистан. Честь имею!

В основном это касается старослужащих. На них всегда можно не только положиться, но и поучиться кое‑чему. Часто расспрашиваю их о боевых действиях, в которых они участвовали, об обстановке, которая складывалась в ходе боев, и о том, как они ее решали. Таким образом, пока приходится набираться опыта. Делаю выводы для себя из тех успехов и ошибок, которые у них были.

Вчера вернулся из своего первого боевого выхода. Взяли большое количество оружия и 10 пленных…

Мама, прошу тебя, не переживай. Все у меня „хоккей“. Я буду осторожен. Вы себя там берегите. Пишите, какие у вас новости. Игорь».

Будут еще налеты, шестидневное наблюдение за противником на высоте 2600 метров над уровнем моря, окончившееся большим успехом, будет представление к награде, участие в трех засадах, последняя из которых оказалась роковой.

26 апреля 1986 года грозным было небо над Игорем. В тот день после 17‑километрового марша разведчики вышли к кишлаку Герколай. До кишлака оставалось 200–250 метров, решили передохнуть, осмотреться. Прошло 10–15 минут, и уже должна была прозвучать команда группе захвата… как вдруг с восточной стороны, со стороны Пакистана, послышался легкий шум. Он становился все отчетливее. Вскоре уже можно было различить два темных и два белых пятна — колонну машин. Времени на организацию обороны не оставалось. Разведчики приняли бой. Натиск врага был силен. Бой продолжался около десяти часов. Враг был уничтожен. В ходе боя Игорь был тяжело ранен, но, истекая кровью, продолжал руководить боем до последней минуты жизни. Игорь погиб, честно выполнив долг Воина.

Он не оставил родителям внуков, не успел жениться. Только порадовался своим племянницам.

Своей короткой жизнью он приумножил величие советского офицера. Поэтому и память о нем бессмертна.

«Поговори со мною, мама»

Я писать не стану
о баграмской пыли,
Тряске в бэтээрах
в горных кишлаках,
Что во время рейда
в перестрелке были,
И ложились пули
рядом в двух шагах.

Шумными ручейками бегут в среднюю школу девчонки и мальчишки. Ребячьи ручейки огибают тесно посаженные вокруг здания березки, тополя, молодые рябины — школа прячется за деревьями, словно в маленьком лесу. Лесок этот ярко зеленеет ранней весной, шумит под дождями летом, а там, смотришь, осенний ветер уже срывает с деревьев последние листья, и вот — зима. Как быстро летит время…

Недавно на фасаде школы появилась мемориальная доска: «Хамалко Юрий Михайлович. 1965–1987 гг. За мужество и отвагу, проявленные при исполнении воинского долга в Республике Афганистан, награжден орденом Красной Звезды, посмертно».

А перед Новым годом чьи‑то добрые руки положили к ней красивую еловую ветвь, как знак: мы тебя помним, Юра.

Любил, мечтал, жил… Как горько писать в прошедшем времени о человеке, которому не исполнилось и двадцати двух лет, о высоком, стройном, красивом парне с большими добрыми глазами.

У него было много друзей. В доме, где жил. В школе, в Тюменском высшем военно‑инженерном командном училище, где получил заветные лейтенантские звездочки. И в войсках.

Очень любил природу, очень любил лес. И, наверное, не раз там, в Афганистане, снилось Юре, как он мальчишкой идет с друзьями в лес. Как они долго бродят среди берез и осин, залезают под колючие ветви елок, собирая грибы, и, как всегда, он самый удачливый. И еще ему, наверное, снилась река и то, как плывут они с ребятами на лодке и теплым летним вечером ловят рыбу, варят уху, а потом долго‑долго болтают у костра.

И часто, очень часто он вспоминал родной город. Дом, родители, друзья…

Юрина мама не скрывает — баловался в детстве, как все дети. Мог увести класс в кино или рассмеяться на уроке, что тогда считалось смертным грехом. Но в то же время не был вредным. Если что и делал, то без злого умысла. Когда стал чуть постарше, занялся серьезно спортом (у него был разряд по гандболу), даже убедил маму в необходимости перевода в другую школу, где был спорткласс. Времени на всякую ерунду просто не оставалось. Из каждой поездки на соревнования обязательно привозил полезные подарки и, заглядывая маме в глаза, спрашивал: «Ты довольна?».

Как‑то так сложилось, что у него не было от мамы секретов, он делился с ней, советовался, даже иногда просил: «Поговори со мной». Так что выбор военной специальности они сделали вместе. Вместе поехали в далекую Тюмень. Потом она приезжала к нему на присягу.

Конечно, трудно было. Если сначала он говорил, что хоть зиму увидит настоящую, то потом, когда снега покидал вдоволь, восторга несколько поубавилось. Что ни говорите, а для человека, выросшего на юге, суровый климат Севера — достаточно жестокое испытание. Да и по дому скучал. Так что было бы не совсем верно утверждать, что все сразу же было хорошо. Но со временем втянулся, почувствовал вкус и к армейской службе, и к военной профессии. И уже потом, когда приезжал в отпуск, даже немного тянуло назад, в училище.