Афганистан идет за нами вслед (СИ)

Спрятались за броню. И вовремя. По противоположному борту машины несколько раз звонко щелкнуло.

— Идиоты, — плюнул с досады Лозинский. — Почти и самом центре колонны…

Алексей глянул на бедро ротного. Там, на комбинезоне, кровавое пятно уже высохло.

— Я думал, тебя ранило, — сказал другу. — Особенно, когда ты нырнул вниз и захлопнул люк…

— Видел бы, что творилось вверху… Летели обломки, катки, траки… А это, — Лозинский показал на штанину комбинезона, — долетело с той машины…

Степанов вспомнил кусок обгоревшего сукна и еще что-то обугленное, упавшее прямо перед амбразурой на корму БМД. Догадался задним числом…

Разговор был прерван начавшейся стрельбой. Ее вели опять с гор. На этот раз стреляли и с хребта, и со склонов. Дело заворачивалось круто.

Только что к колонне подошла неимоверно разукрашенная афганская грузовая машина. Несколько человек в своих широких хламидах сыпанули из кабины и крытого кузова.

— Кака, протко! (Дядя, ложись!) — крикнул солдат-афганец пожилому мужчине. И оба упали за камень буквально в нескольких шагах от Степанова.

Алексей выглядывал из-за валуна, тщетно пытаясь увидеть хоть намек на что-то живое в горах. Бьют и спереди, и справа, и слева. Но ни вспышки, ни дымка от выстрела. Да что же это такое?!. Даже не дослал патрон в патронник. Только снял автомат с предохранителя.

Оглянулся на афганцев. Солдат, бросив оружие, спрятался за камень и уткнулся лицом вниз. У Алексея потемнело в глазах. Напружинившись, вскочил на ноги и бросился к афганцу. Схватив за шиворот, рванул что есть силы на себя. Тот испуганно перевернулся на спину.

— Оружие, черт бы тебя побрал… — задохнулся от злости. Пытался вспомнить нужное слово и не мог.

А афганец, вытаращив на шурави округлившиеся от страха глаза, бессмысленно смотрел на того и мычал что-то нечленораздельное.

— Васла!.. васля… — прорычал офицер.

Поняв, наконец, чего от него хотят, солдат вскочил на четвереньки и быстро пополз к автомату. Схватив его, опять упал за камень. Спрятав оружие под себя, втянул голову в плечи, словно ожидая удара сзади.

— Дать бы тебе… — проговорил в сердцах офицер и тут же пригнулся. Рядом в камень ударила пуля и с визгом рикошетом пошла в сторону. Брызнула мелкая крошка…

Алексей понял, что надо укрыться. Но не здесь же. Не по соседству с этим еле живым от страха солдатом. В нескольких десятках метров отдавал приказания Лозинский. Перебежками бросился к нему.

Наводчики-операторы и некоторые офицеры заняли места в боевых машинах и открыли огонь из пулеметов по горам. Степанов опять не стрелял. Он так и не выпустит в тот день ни одной очереди. Что значит — воевать с невидимым противником. Офицеру очень хотелось отомстить за Митрофанова, за ребят. Но ни одного душмана так и не увидел. Были лишь стрелящие горы…

Рейд не удался. На перевал идти уже не имело смысла. Утерян фактор внезапности, взорвана машина, убито семь человек экипажа. Доложив по радио обстановку, Ивановский получил приказ вернуться в ущелье Чоукай. И лишь пере- стрелка затихла, колонна ушла назад.

13.

Дело было к обеду. С минуты на минуту ждали вертолеты. Их вызвали из Кабула для эвакуации убитых. Степанов с щемящей болью в груди смотрел, как в тени «сортировали» погибших: «Это нога Мельниченко… Это — Митрофанова…» Носилки с убитыми накрывали простынями, привязывали синие клеенчатые бирки с надписями: «Старший лейтенант Владимир Митрофанов», «Рядовой Сергей Трофимов», «Сержант Виктор Мельниченко», «Ефрейтор Сергей Трофимович», «Рядовой Валерий Нижегородский», «Рядовой Михаил Жуков», «Старший сержант Валентин Зуев»…

Глядя на останки Зуева, вспомнил разговор накануне рейда. Нет, не так мечталось вернуться в родной дом, ставший за последние годы для них тесным, братьям-близнецам. Не будет радостных возгласов, нетерпеливых беспорядочных распросов, когда все говорят вместе, лишь бы выплеснуть счастье от долгожданной встречи… Не доведется матери прижать к груди голову старшенького, родившегося несколькими минутами раньше… Не соберутся все за одним столом. Братья приедут до обещанного срока. Один останется последним утешением родителям, а другого в цинковом гробу, где даже закрашено окошечко, опустят в глубокую могилу, и глухо стукнут по крышке брошенные прощальные горсти земли. Не довелось ступить на нее гвардии старшему сержанту Валентину Зуеву. А сколько раз видел родную Могилевщину солдат во сне по ночам…

Алексея вызвали к Ивановскому.

— Я связался с Пресняковым, — проговорил майор. — Он приказал лететь в Кабул вам. Будете сопровождать погибших. Вот, передайте полковнику Скворцову полевую сумку Митрофанова. Здесь личные вещи и документы экипажа…

Степанов молча кивнул, дескать, все сделаю. А сам подумал: «Личные вещи… Не много-то их… Вместились в одну сумку… Документы, письма, часы… Какой скарб у солдата? Особенно здесь, в Афганистане…»

Вскоре приземлились два «Ми-восьмых». Убитых грузили при вращающихся винтах. Четверо носилок в один вертолет, трое — в другой. Степанов замешкался. Прощался с Лозинским.

— Саня, может, письмо передать? Матери давно не писал? — спрашивал у друга.