Афганская ловушка

Советская же «четверка», тоже растерявшись, двинулась к Амину, как сообщит потом Пузанов, «узнавать, в чем дело…». Благо резиденция того находилась рядом, через ограду. «Узнавать» у человека, только что едва не принявшего в себя несколько автоматных очередей в десятке метров от помещения, где находились и они, его туда же и пригласившие. Нужно было предпринимать хоть что-то в почти безнадежных попытках спасти Тараки. Заодно и как-то выкрутиться из положения. Вляпались-то они в него по своей инициативе.

Мне рассказывал В. Заплатин, как, вернувшись после обеда на службу и выйдя на балкон, наблюдал, как Амин усаживался в «мерс» и отправлялся к Тараки в соседнюю резиденцию. Через несколько минут там раздались выстрелы, вслед за которыми тут же обратно примчался Хафизулла. Весь взъерошенный и растрепанный, он вначале пытался вытащить из машины окровавленного Вазира. Опомнившись, затолкал его внутрь и сразу же отправил в госпиталь. Он даже руки не успел вымыть от крови, как появились наши «миротворцы». Амин фактически бесцеремонно вытолкал их за дверь, объяснив, что это именно они его пригласили и подставили под пули, что именно Тараки вновь пытался его убить и что теперь они разберутся сами …

Оказаться в такой ситуации столь высоким должностным лицам — представителям великой державы — не позавидуешь. Поэтому позже многие авторы, пытаясь в какой-то мере сохранить лицо нашим «жертвам дипломатии», стремились доказать, что оказались они там случайно, что действовали по поручению Москвы, и не будь таких рьяных маньяков-адьютантов у М. Тараки, все было бы иначе.

Чуть ли не вчера некоторые из них по команде Андропова готовили «гарантированную нейтрализацию» Амина (кстати, очевидно дав ему те самые гарантии, убедившие и Брежнева не посылать мусбат), а сегодня они уже «миротворцы». Путь Бабраку из Баграма в Кабул открывала лишь смерть Амина. Случись она — и в тот же вечер прозвучала бы новость о свержении власти Амина «здоровыми силами нации», как на самом деле и произойдет позднее в декабре. А Тараки все равно вскоре уступил бы свое место Кармалю согласно расписанному сценарию.

«Миротворцы» тут же едва не совершили еще одну глупость. Оказавшись за дверьми Амина и лихорадочно соображая, что же предпринять, они намеревались поднять на выручку Тараки «ломакинский» батальон. Теряясь в догадках относительно намерений Амина, они с помощью Л. Горелова попытались через незапятнанного Заплатина прозондировать возможность применения батальона. Как станет известно, инициатива подобного варианта исходила из Москвы, согласно которой батальону предстояло бы действовать во взаимодействии со спецназом КГБ…

Со слов Заплатина, он вразумил более многозвездных генералов, что, во-первых, это будет означать неприкрытое вмешательство во внутренние дела Афганистана. А во-вторых, заметив какие-либо телодвижения нашего ПДБ, Амин успеет поднять, выдвинуть и развернуть еще на дальних подступах 4-ю и 15-ю танковые бригады (тбр). В лучшем случае танкисты остановят батальон на полпути и не допустят его дальнейшего продвижения. В худшем — в силу своего огневого и численного превосходства просто разнесут его вдребезги. При таком раскладе мы могли бездумно потерять не только своих ребят, но и Афганистан. Впрочем, возможно, это было бы даже лучше — вообще не входили бы в ДРА. Кстати, именно 4-я тбр через месяц с небольшим подтвердит свою преданность Амину, решительно расстреляв мятежную 7-ю пехотную дивизию. Бывший командир 4-й тбр проживает сейчас в Москве и охотно поведал мне о тех событиях.

Кремль на реализацию такой идеи не решился. Однако генерала армии И. Павловского вскоре по его возвращении в Москву Устинов отправит в «райскую группу», то есть в отставку. Не исключено, что в том числе и за нерешительность при принятии решения на применение ПДБ, заодно и за негативное отношение к вводу войск в Афганистан.

К исходу 14.09 резиденция Тараки, где он проживал с семьей и некоторыми родственниками, была окружена войсками Амина. В течение почти полутора суток Тараки оставался в ней, время от времени отвергая предложения о помощи звонивших ему преданных командиров частей. Но по «советам друзей», лихорадочно искавших выход, он не решался на какие-либо самостоятельные действия, подписав тем себе приговор. Видимая его аморфность в той ситуации и какой-то паралич вследствие полной зависимости от московских сценаристов подтверждаются множеством свидетельств. Сломался он, скорее всего, от неожиданного срыва замысла по устранению Амина, накануне гарантированного могущественными, как ему наверняка казалось, кремлевскими лидерами.