Афганская война глазами военного хирурга

Невский размылся. Доложил начальнику отделения о результате операции. Опытный Зыков нервничал, даже не пошел домой все эти шестьдесят минут операции, дожидался в ординаторской. Обсудили с ним назначения лекарств для Марины. Только после этого он ушел домой.

Старший лейтенант мысленно прошелся по все этапам операции, записал ее в журнал, а затем в «Историю болезни». Надо бы поесть — без ужина сегодня. Но ничего, позже еще чай в комнате попьет. А пока надо проведать Марину.

В реанимации горел дежурный свет. Женщина лежала в палате одна на ближней к выходу кровати. Она тихо плакала, размазывая слезы по лицу.

— Что случилось? — изумился хирург.

— Мне страшно! Вдруг швы разойдутся, и я умру. Что будет с моей дочкой?!

Невский сразу успокоился. Заверил молодую женщину, что шил «на совесть» лучшими иглами и лучшими кетгутовыми и шелковыми нитями. Можно поставить ей «знак качества» на животе и еще подписать — «гарантия 3 года!». Марина улыбнулась шутке. Попросила посидеть еще с ней. Александр поискал глазами табуретку, не нашел. Осторожно присел рядом на кровать. Взял руку, посчитал пульс — в пределах нормы. Она перехватила руку своей мягкой, теплой ладошкой, тихонько пожала, так и не отпустила.

— Расскажи, как становятся хирургами в армии. Ты им сразу стал или специально на- учили? — Они не заметно перешли на «ты».

— Нет, что ты. Конечно не сразу. Научить ничему нельзя, можно только научиться. Сам захотел — научишься. А военных врачей готовят на четырех Военно-Медицинских Факультетах страны: Горький, Саратов, Куйбышев, Томск. Туда по желанию отбирают мужчин — студентов (говорят, будут и женщин) после четвертого курса обычного медицинского института. Последующие два года они уже в качестве военных слушателей учатся на пятом и шестом курсе этого Факультета. Я заканчивал в Томске. Туда собирают ребят из мединститутов Сибири, Дальнего Востока и Урала, я ранее учился в Свердловске. Выпускник получает диплом военного врача по специальности — военно-профилактическое дело и направляется служить уже в войска. Есть другой путь: поступить на первый курс в Военно-Медицинскую Академию им. Кирова в Ленинграде и проучиться там все шесть лет. Наконец, некоторых выпускников медицинских институтов призывают на два года в армию офицером (если они получили звание на военной кафедре ранее), а часть из них так и остается потом служить на все 25 лет. А вот уже послужив в войсках, молодой медик может изъявить желание учиться по специальности в Интернатуре в течение полугода. Так и становятся хирургами или терапевтами. В моем случае так и было — закончил Интернатуру по хирургии, предложили далее место в госпитале в Печоре, где я и начал служить с сентября 80-го. Далее оттачиваешь свои навыки в работе. У меня были отличные учителя-хирурги отделения. Назначали и дежурным хирургом, правда, сначала со старшим товарищем, потом доверили самостоятельно дежурить. Так и набирался ума-разума. Хирургия — это ведь навыки, надо «руку набить», чем больше, тем лучше.

— А что, от аппендицита умирают?

— Бывает, если поздно за помощью обращаются. Вот протяни ты до завтра, не знаю, чем бы все закончилось. Был такой известный хирург в стране еще в 70-е, Колесов. Настоящее светило, особенно в области аппендицита, называл его «великий хамелеон», т. к. этот недуг любит под другие маскироваться. Написал известную монографию об аппендиците, она у меня есть, изучил основательно. Именно в ней я и прочитал о необходимости измерять температуру через прямую кишку, это нам здорово помогло, как видишь. Так вот, этот Колесов и умер сам от аппендицита. Не смог у себя определить, поздно спохватился, а коллеги не смогли его спасти.

— Кошмар! Расскажи еще какой-нибудь интересный случай из своей практики.

— Хорошо. — Невский немного подумал. — Это еще в Печоре было, я был дежурным хирургом. Обычно мы в выходные дни дежурим на дому, если надо, дежурный врач госпиталя присылает за тобой машину, при этом пишет предварительный диагноз больного. Приезжает под вечер за мной такая машина, водитель подает бумажечку. Читаю: «Падение с 23-го(!) этажа». И все, больше не слова. Были там в городе такие высокие строящиеся военные объекты. Еду в госпиталь, а сам все думаю — ну, чем я ему могу помочь?! Ожидал увидеть «груду костей». Только «глаза закрыть да руки ему на груди сложить». Захожу в приемное, в комнату дежурного врача. Говорю, где этот «убиенный»? Он показывает на солдатика в рваном бушлате, тот сидит на кушетке, пригорюнился. У меня «глаза на лоб». Спрашиваю: «Ты что ли упал с 23 — го этажа?» — «Я», — говорит. — «Как же ты в живых остался?!» — «А я на 22-ом этаже бушлатом за арматурину зацепился и повис». Достали его быстро оттуда, но командир строительного отряда так перепугался, что велел парня в госпиталь на обследование везти. Сделали мы ему рентген грудной клетки для успокоения. Все нормально. В «рубашке родился». На следующий день мы его и выписали. Сам командир за ним приезжал, долго мне руку тряс. Вот так я вылечил этого парня, — Невский засмеялся.

Марина тоже улыбнулась.