Афганская война ГРУ. Гриф секретности снят!

Кандагарская разведгруппа несмотря на лишения и трудности продолжала решать поставленные задачи, выявлять банды, исламские комитеты, склады с оружием и боеприпасами, пути доставки оружия из Ирана, Пакистана, КНР, Ирака… Мы уничтожали одну банду, вместо нее появлялись две или три, как в сказке о Змее Горыныче. Отрубали одну голову – вырастали две, бороться с басмачами не хватало сил. Наши ряды таяли, а ряды басмачей – множились. Оружие взяли в руки стар и мал. Народ Афганистана поднялся на вооруженную борьбу, как сто лет назад с английскими колонизаторами. Они пытались захватить Афганистан и превратить его в свою колонию, не вышло. Не выйдет и у нас, как бы мы ни старались. Победить афганский народ нельзя. Так думал я, командир кандагарской разведгруппы, но так не думали генералы, «стратеги» войны. На поражение от басмачей они отвечали жестокостью к мирным жителям и всем, кто попадался им под руку. Зло перевалило через край, как при царе Давиде, и остановить его было нельзя. В Библии сказано о царе Давиде: «А народ… он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами Аммонитскими».

Зная бешеный настрой на победу генералов, я придерживал информацию о басмаческих формированиях, если они не проявляли активности и мирно существовали с народной властью, знал, что стоит указать координаты кишлаков, как от них ничего не останется и жизнь там надолго прекратится. Басмаческие формирования, настроенные на захват власти в Афганистане, разведгруппа тщательно отслеживала и уничтожала.

Характерный факт – стоило даже на время замедлить свою активность, как работать становилось труднее. Басмачи четко следили за нашей активностью и искали случая единым махом уничтожить нас.

Особую опасность представляла «Дорога жизни» из кандагарского аэропорта в город Кандагар. Во многих местах дорога была разбита гусеницами танков, изрыта воронками от снарядов и бомб. Здесь проходили ожесточенные бои, дорогу так и не отремонтировали, и автомашины на участке до одного километра двигались очень медленно, со скоростью верблюжьей упряжки. Вовнутрь автомашины постоянно кто-то заглядывал, что-то искали или кого-то высматривали. Это переодетые в нищенскую одежду басмачи. Они выискивали очередную жертву своего террора, как правило, высокопоставленных чиновников кандагарской администрации или офицеров бригады Шатина, приставали с вопросами к водителю, просили милостыню, отвлекали водителя своими вопросами, пытаясь понять, кто едет в автомашине, чтобы «подстрелить» важную птицу и свести таким образом риск до минимума, получив хорошее вознаграждение.

Всякий раз, когда удавалось проскочить опасный участок на «Дороге жизни», раздавался вздох облегчения: «Слава богу, проскочили!» Но кто-то из разведчиков напоминал, еще предстоит возвращаться по этому же маршруту и рано радоваться, что проскочили.

В городе Кандагаре была встреча с ценным источником информации и напряженность не ослабевала.

Особую тревогу за себя и подчиненных испытывал я, командир группы разведчиков, находясь рядом с водителем. Все внимание подозрительных лиц, заглядывающих в автомашину, было обращено, прежде всего, на меня. Они действительно хотели удостовериться, что в машине, раскрашенной голубками, лебедями и русалками, едет религиозный деятель Кандагара, а не подсадная утка, и не кукла, за которую спрятался русский начальник Генади, как меня звали в Кандагаре.

Чтобы придать правдивый характер тому, кто едет в автомашине, переводчики разведгруппы, Ахмет и Хаким, тщательно готовили меня для образа «муллы», приклеивали бороду, своя лишь только отрастала, на голову накручивали чалму, длина которой достигала до двух метров, одевали национальный афганский халат. Вся процедура «вхождения в образ» занимала до часа времени. Переводчики Хаким и Ахмет были хорошими знатоками обычаев и нравов Афганистана и Средней Азии. Ахмет долгое время был нелегалом в Иране, Саудовской Аравии, а переводчик Хаким готовился в нелегалы в Афганистан, но впоследствии обстановка изменилась и он оказался в оперативной группе Кандагара.

Переводчики все делали со знанием дела, но не знали, как спрятать мои голубые глаза от любопытного взора подозрительных лиц, то и дело заглядывающих в автомашину.

Приклеенная седая борода, неизвестно каким образом оказавшаяся у переводчиков, сильно воняла потом, грязью ее бывшего владельца, мешала не только говорить, но и думать. От дурного запаха, к которому было трудно привыкнуть, постоянно подташнивало, кружилась голова, так и хотелось сорвать ее и выбросить, но переводчики были неумолимы и расхваливали бороду и меня с ней:

– Борода очень к лицу, командир, – говорил Ахмет, – ты в ней – вылитый мулла Кандагара.