Афганская война ГРУ. Гриф секретности снят!

Всякий раз перед выездом на встречу в Кандагар, переводчики меня собирали в дорогу со всей тщательностью и усердием. Обряд вхождения «в образ» мне не нравился, но приходилось терпеть. От моей безопасности зависела безопасность переводчиков и водителя Саши Григорьева. Втайне от переводчиков я мыл бороду в горячей воде с мылом, кипятил, полоскал в воде и в уксусном растворе, добиваясь устранения отвратительного запаха от бороды, но тщетно. Борода пахла, словно мстила мне за гибель хозяина этой бороды, грязного басмача, борода которого, по-видимому, была отрезана вместе с головой.

– Аллах, пошли нам удачу в делах праведных! – говорил переводчик Ахмет перед отъездом в Кандагар на встречу с ценным агентом или информатором из числа чиновников местной администрации, работающих с нами на материальной основе. А я мысленно для себя повторял слова последнего русского царя, Николая Второго, обращенные к Родзянко: «Нет такой жертвы, которую я бы не принес на алтарь своей Родины!» Главным для меня в этот тревожный момент жизненного пути были наставления моего деда, Баева Ильи Васильевича: «Важно, не как человек начал свою жизнь, а как он ее намерен закончить!»

Проезжая по Кандагару, я видел страшную разруху, монотонно и последовательно превращавшую красивый и цветущий город в зловещий хлев. Обе стороны – как нападавшие, так и защитники – проявляли жестокость друг к другу и к городу, повторяя библейские страницы прошлого: «и предали закланью все, что в городе, и мужей, и жен, и молодых, и старых, и волков, и овец, и ослов, все истребили мечом».

«Где взять добрых пастырей, чтобы они положили свою жизнь за овец?» – думал я, отправляясь на задание.

Облачившись в одежду религиозного деятеля Афганистана, я смотрел в зеркало и видел там глубокого старца, лет 75–80 и не знал, огорчаться мне или радоваться такому перевоплощению. На меня смотрел из зеркала старец со смеющимися глазами русского человека, словно взятыми напрокат.

– Жизнь учит, глаза наблюдают, уши слушают, – говорил переводчик Ахмет не то мне, не то своему товарищу Хакиму, и от его слов становилось еще тревожнее и неспокойнее на душе.

– Командир, старайся рукой прикрывать свои глаза, – советовал прапорщик Микаладзе, – иначе любой афганец заглянет тебе в лицо и скажет, никакой он не мулла, а переодетый русский. Твои фотографии, по данным агентов, давно розданы басмаческим осведомителям, и они не станут тебя разглядывать в этом маскараде и сразу пристрелят.

– Так что же делать? – спрашивал переводчик Хаким. – Как поменять голубые глаза на черные, серые, карие, как у афганцев? Скажи, Микаладзе, если знаешь, а если не знаешь, лучше молчи – и без тебя на душе кошки скребут.

– Ну, с богом, поехали! – говорил я, усаживаясь в машине на переднее сиденье. Следом за мной занимали места переводчики Ахмет и Хаким, оба в афганских национальных халатах, истинные мусульмане, садились степенно, в азиатском поклоне и со стороны могло показаться, что в «Мусомяки» живут религиозные деятели Кандагара, а не разведчики, от действия которых стоит шум и треск по всему Кандагару.

Водителю Саше Григорьеву переводчики подарили свой халат, и он полностью вписывался в общий настрой религиозных деятелей, проводящих все время в молитвах и в разучивании глав Корана, меньше всего думающих о хлебе насущном, больше о вере. Пример более молодым мусульманам показывал сгорбленный годами седой старец с длинной, ухоженной бородой, передавал свои знания и веру в Бога более молодым своим коллегам, стараясь ничего не забыть, все донести людям и не зарыть свою неуклонную веру и знания в землю.

Так, возможно, могло показаться со стороны, но так ли, как мы думали? Мы своими нарядами хотели обмануть афганцев, истинных мусульман, но росла тревога, правильно ли мы делаем, возможно, зря теряем время на маскарад? Может быть, в хаосе обстановки в Кандагаре нас могли принять за религиозных деятелей Афганистана, но сами-то мы знали, кто мы. Обмануть себя было невозможно, как и обмануть растревоженную душу в спектакле ужасов, где льется море крови, слез и горя. Мы, разведчики, делали вид, что ходим по земле Афганистана уверенной походкой, спокойно, как ни в чем не бывало, но это не так.

Нам не чужды переживания и чувство страха за свою жизнь. Мы продолжали ходить, как артисты цирка под куполом без страховки и без права на ошибку.

Да, трудное было время. Даже спустя годы не оставляет то, через что нам пришлось пройти и выстоять.

Однако, глядя правде в глаза, следует признать, что без бороды, чалмы, халата было невозможно прожить и сутки в окружении басмачей и их осведомителей, многочисленных эскадронов смерти, рыскающих по Кандагару в поисках врагов ислама, хорошо усвоивших принцип мщения: «Око за око, зуб за зуб».

По информации наших агентов и ценных источников информации, «полковник Генади» стал очень опасен, и было принято решение уничтожить его любой ценой.

За непродолжительный промежуток времени пребывания в Кандагаре я сделался козырной картой в борьбе за власть.