Афганская война Сталина. Битва за Центральную Азию

Бачаи Сакао и Англия могли торжествовать, а советской стороне надо было смириться с реальным положением вещей в Афганистане. Бегство Амануллы делало бессмысленным дальнейшее нахождение в Мазари-Шарифе советских войск и формирований Наби-хана Чархи. И к концу мая 1929 г. эти части были выведены назад, в СССР. Сделано это было крайне неохотно. Сожаление относительно данного шага проскользнуло даже в одной из разведсводок штаба САВО от 6 июня 1929 г. В ней говорилось: «Окруженный восставшими племенами, Аманулла, потеряв веру в успех своего дела, бежал в Индию, несмотря на то что политическая, а местами и военная обстановка в Северном Афганистане складывалась для него достаточно благоприятно»^{415}.

Нарком иностранных дел СССР Г. Чичерин был более прямолинеен, когда в июне 1929 г. сообщил И. Сталину, что из-за «национальной ограниченности» некоторых членов советского правительства СССР упустил исторический шанс закрепиться на стыке «между СССР и Британской империей». В связи с окончательным крахом надежды Амануллы вернуться к власти Чичерин с горечью писал: «Проморгали, проморгали. А какой козырь давала в руки история»^{416}. Одним словом, свержение Амануллы Советское правительство восприняло как свое поражение и в дальнейшем с готовностью поддерживало тайные отношения с бывшим афганским эмиром.

Глава 21. Приграничные племена захватывают Кабул: Надир-хан становится королем

Разгром сил Амануллы-хана под г. Газни и последовавшее бегство экс-эмира в Индию значительно укрепили позиции Бачаи Сакао. В связи с этим в одной из сводок советской военной разведки указывалось: «Власть Баче-и-Сакао (так в документе. — Ю. Т.) укрепилась в ряде городов Афганистана и является наиболее значительной и, пожалуй, основной силой на ближайший период времени»^{417}. Правда, в том же документе отмечалось, что борьба за власть в Афганистане еще далеко не закончена, так как «эмиру» Хабибулле предстоит подчинить приграничные племена. Учитывая ситуацию в зоне пуштунских племен, данная поправка была более чем уместна, так как последние, несмотря на все сложности и вековую рознь, начали объединяться вокруг героя третьей англо-афганской войны и бывшего военного министра М. Надир-хана.

К моменту свержения Амануллы-хана он проживал во Франции, так как после хостинских событий не пожелал служить эмиру-реформатору. Известный генерал, будучи консервативным племенным лидером, не одобрял действий своего монарха из-за излишней поспешности при проведении прозападных преобразований в своей стране.

Гражданская война в Афганистане и захват кабульского престола таджиком вынудили М. Надир-хана срочно выехать из Европы на родину, чтобы самостоятельно вступить в борьбу за власть. До прибытия в Афганистан ему приходилось действовать крайне осторожно, так как популярность Амануллы-хана за рубежом, особенно в Индии, была очень велика, поэтому Надиру нельзя было преждевременно раскрывать свои планы.

Одной из веских причин, заставивших афганского лидера прибегнуть к дипломатическим уловкам, была острая нехватка средств для начала борьбы против Бачаи Сакао. В Европе и Индии деньги Надир мог получить лишь от амануллистов, которые видели в нем спасителя Афганистана и своего эмира. Обращение к сторонникам Амануллы-хана за финансовой помощью позволило Надиру собрать часть необходимой суммы.

Даже коварный Сиддик-хан Чархи передал в его распоряжение значительные средства. Бывший министр иностранных дел Афганистана, вспоминая о тех событиях, говорил: «Не зная истинных намерений Надир-хана и полагая, что он действует в интересах Амануллы-хана, я дал […] распоряжение передать из моих средств Надир-хану 4 тыс. фунтов стерлингов золотом. Впоследствии мне стало известно, что из этой суммы (в Пешаваре. — Ю. Т.) было передано Надир-хану 2 тыс. фунтов стерлингов, за которые он и благодарил меня в письме. Помимо меня Надир-хану оказывали помощь и многие другие лица. Однако Надир-хан не оправдал наших надежд и после свержения Бачаи Сакао в октябре 1929 г. сам провозгласил себя афганским падишахом вместо Амануллы-хана, а впоследствии расправился со всеми его сторонниками»^{418}. Однако в феврале 1929 г. предсказать будущие события в Афганистане было невозможно.

В день своего отплытия из Франции в Индию М. Надир-хан сделал заявление для прессы: «Я не считаю себя вправе вмешиваться в этот вопрос (о престоле. — Ю. Т.) более, чем любой афганец. У меня нет также ни малейшего желания занимать престол, и я не намерен предпринимать в этом направлении никаких мер. Что же касается вопроса о правлении его величества Амануллы-хана, то его решение зависит от воли народа Афганистана»^{419}. Последняя фраза уже тогда свидетельствовала, что Надир-хан начал собственную рискованную борьбу за власть в Афганистане. Видимо, не случайно свое интервью новый претендент дал на борту парохода, который в тот же день должен был отплыть из Марселя…