Афганский «черный тюльпан»

— Отметим-то мы отметим, — сказал Коростылев, державший горячую кружку с чаем между ладонями, — но будьте все готовы дежурить посменно с солдатами у орудий. Как бы «духи» тоже не помогли «отметить» Новый год. Всякое может быть. Вон, в Кабуле, рассказывали, часовые заснули и «духи» вырезали две палатки бойцов.

— Надо — будем дежурить, — сказал Потураев.

«Здравствуй, дорогой и любимый мой Женечка!

Сегодня получили твое письмо, узнали твой адрес и сразу же пишу ответ. Если бы ты знал, любимый, как мы ждали весточку от тебя. Я каждый день встречала почтальоншу, а Анечка все время спрашивает про тебя. Несмотря на то, что ты далеко — ты всегда с нами. Что бы мы ни делали — всегда советуемся с тобой: а что бы папа сказал? Анечка все вспоминает, как вы с ней гуляли и ждет тебя, чтобы снова сходить с тобой в парк на карусели. Наши бабули, Нина и Вера, живы-здоровы, передают тебе привет, а бабушка Нина тоже получила твое письмо и тоже, наверное, пишет тебе ответ. Из Мирова мы уехали сразу за тобой, попросив соседей приглядывать за квартирой.

Женечка! Я очень волнуюсь за тебя, столько кругом рассказывают за этот Афганистан. Я в газетах не пропускаю ни одной информации о нем, но там пишут, что все нормально, хорошо, наши солдаты сажают фруктовые деревья и строят детские сады. После Нового года по окончанию зимних каникул я пойду работать в школу, а Анечка пойдет в детский сад. В мае заеду в Сумы на госэкзамены в институт, тогда свалится с плеч еще одна забота.

Бабушка Нина часто приходит к нам, и мы с Анечкой бываем у нее регулярно. Она также работает на заводе, вся в делах и заботах.

У нас в Коммунарске уже холодно, выпадал снег, но через день растаял. Сейчас так сыро и промозгло. А как у вас погода? Тепло, наверное, там, на юге? Пиши нам чаще, Женечка, и обо всем. Нам все о тебе интересно и пока тебя нет с нами, мы с Анечкой каждый день будем ждать твоих писем.

Тебе передают привет все твои школьные друзья, дядя Саша и вся другая родня.

Мы тебя любим и ждем. Вместе с Анечкой тебя крепко целуем и обнимаем. Ждем писем. До свидания. Твои Наташа и Анечка!»

Дневальный рядовой Царьков пришел на огневую позицию с несколькими конвертами в руках. Увидя его еще издалека, Потураев объявил перерыв в занятии и взволнованно закурил, присев на станину орудия. Солдаты окружили Царькова. Счастливчики, получившие письма, отходили, присаживались на бруствер и погружались в мир своих семей, матерей, отцов и девушек. Царьков подошел к Потураеву.

— Товарищ старший лейтенант! Вам тоже письмо, — Царьков отдал конверт.

Евгений еще некоторое время затягивался сигаретой, разглядывая до боли знакомый почерк и не открывал его, продлевая приятное волнение перед прочтением. Как жена с дочкой? Что у них нового? Письмо из Коммунарска, значит, уже уехали из Мирова. Как там мама?

Потураев надорвал конверт и развернул долгожданный листок.

Он читал письмо и перед его глазами стояли его Наташа, Анечка, мама и все-все его родные, родной Коммунарск.

— Товарищ старший лейтенант, — вывел его из задумчивости сержант Казеко.

— Из дома письмо получили?

— Да, Саша, от жены. А ты получил?

— Мне еще пишут! Что нового там в Донбассе?

— Холодно уже. Выпадал первый снег, растаял и сейчас слякотно.