Афганский дневник

— Я служил, — глухо ответил Зия. — Долго домой не был, жена тоже не был. У жена отец умирал, он в горах жил, кишлак маленький, далеко. Жена одна поехал, я не мог, у меня батальон, я командир. Время сложный было. Амин, мы знаем, Тараки убил. Что потом — не знаем. Много Амин людей забрал, убил, тюрьма посадил. Мне плохой человек с гор говорит: уходил из армии или семью режут. Я человек арестовал, командир дивизии прошу: дай три дня отпуск. Еду за жена — она уже мертвый.

В темноте белело пятно нижней рубахи капитана, он сидел на скамье, опустив между колен подсвеченные заревом углей руки, ссутулив плечи, склонив на грудь голову. Сергей машинально жевал сушеные абрикосы. Зия тоже потянулся за курагой, долго не мог захватить пальцами, только назойливо шуршала бумага.

— Люди кишлак видели, говорят: жена очень кричал, плакал, просил скоро убить. А они мучал. Потом сели кушать, а моя жена кричал, плакал…

Капитан поперхнулся, кашлял долго и громко. Сергею показалось, что капитан сдерживает рыдания. Но после паузы Зия заговорил так же глухо, медленно:

— Они ушел в горы, я искал, один искал. Очень хотел догнать. Отпуск конец, я уехал. Большой сын говорит: бери служба, учи врага убить. В мой батальон служит, солдат, завтра вперед идет — в разведка. Всегда просит вперед посылать. Хороший сын, солдат хороший.

Сергею хотелось расспросить подробнее — сын служит в батальоне отца, об этом можно сделать сильный материал, но Зия поднял голову:

— Я очень плохой хозяин. Спать надо, завтра далеко ходить, — и неловко, грузно повалился на скамью.

Батальон вышел из расположения до рассвета. По узкой дороге вытянулась цепочка огней. Впереди лязгали гусеницами, скрежетали стальными днищами по валунам боевые машины пехоты, следом шли крытые брезентом грузовики с минометами, палатками, боеприпасами, походная кухня, агитационная машина — на обратном пути, если рейд будет успешным, планировалось проводить митинги в селениях. Замыкало колонну боевое охранение.

Сергея капитан взял в свою командирскую БМП. Впереди них шла только головная походная застава: красные кормовые огни ее машин, удаляясь, вспыхивали на подъемах дороги.

Дорога была тяжелой, без покрытия. Собственно, даже не дорога, а петляющий каменистый путь между пологих холмов, похожих друг на друга, как штормовые волны. В этом застывшем море трудно было вывести батальон точно к устью ущелья, откуда начинался пеший, самый опасный участок рейда. Не помогала и карта, на которой дорога вовсе не была обозначена. Поэтому Зин, спрятав карту в планшет, плотно сел на броню левее и ниже пушки, опустив ноги в командирский люк, вглядывался в холмы, отыскивая среди них знакомые, памятные по рекогносцировке приметы. Сергей под шумок тоже остался наверху, покрепче ухватился за скобу откинутой крышки башенного люка, думая на первых порах лишь об одном — как бы не прищемило на очередной колдобине костяшки пальцев.

Внизу позвякивали стоящие торчком по периметру башни снаряды, попутный ветер придерживал над броней жаркое облако выхлопных газов, слезились глаза, метался по холмам луч башенной фары, гусеницы то и дело высекали из камней желтые снопы искр, машины с гулом ныряли в крутые ямы, а выбираясь из них, заслоняли всю последующую вереницу огней широкими ободранными днищами, грузно опускались на передние катки, с воем и рыком набирали обороты, зло щурились узкими зелеными глазами передних габаритных огней. Зия безжалостно гнал колонну, поочередно вызывал на связь командиров рот, хрипло кричал им что-то по-афгански, прижимая пальцами к горлу потертую кожу ларингофонов.

Все же несколько машин отстали. Постучав кулаком по броне, капитан приказал остановиться на малый привал. Рассвело. Заполыхали в красном огне острые, подсвеченные снизу солнцем зубцы гор. На склонах замелькали первые белые пятнышки, потом разом вспыхнула и разлилась от края до края искрящаяся белизна вечных снегов.

— А-а-а! — застонал вдруг Зия. — Много спали! Трудно будет!

Перед ущельем колонна сплющилась, смешалась в нестройную, внешне беспорядочную груду брони и брезента, вскипела сотнями солдатских касок, растеклась по склону пологого холма ручейками взводов, отделений, расчетов. Выбрав место для укрепленного лагеря, в котором оставят технику, комбат побежал к первому, ближнему от ущелья, человеческому ручейку. По коричневым маскхалатам и горбу рации за спиной правофлангового бойца Сергей понял, что это разведчики. Один из них — сын Зии, но который именно, определить трудно: капитан поговорил только с их командиром.