Афганский исход. КГБ против Масуда

Балхаш вручил по афганской шапке паколь — нечто вроде суконного берета. Такой носил Масуд. «Серый собирался подарить на память», — пояснил офицер. Уве ожидал, что Ритва примерит обновку, но ошибся. Девушка без интереса бросила паколь в рюкзак. «Расстраивается из-за Серого», — посчитал он и опять ошибся. Они не раз и подолгу обсуждали случившееся, а к единому мнению не пришли. Мужчина считал ликвидацию «Верного» законным актом самообороны. По мнению женщины, моджахед ничего не замышлял, а Алехин умышленно убил таджиков, подставив заодно и ее. Позже этот вопрос больше не всплывал, других тем почему-то не возникало. Вообще говорить ни ему, ни ей не хотелось, охватило отчуждение. Стурстен ушел в себя, как в детстве случается с обиженными детьми. Нурми уперлась взглядом в пол, не пытаясь собирать разведданные среди военнослужащих вокруг.

Полет до Москвы закончился ночью в Чкаловском. Знакомый микроавтобус отвез их в гостиницу «Москва», где каждый ушел в свой номер. Общения не возникло, сближения — тем более. До Стокгольма оставались сутки, ставшие тягостными для обоих. Одинокая девушка, ранее независимая и самодостаточная, не решилась сделать шаг навстречу партнеру. Она решила вообще не выходить из отеля, лишь спускалась в ресторан, чтобы поесть и выпить. Уве не снимал стресс спиртным, для него меланхолия была привычна. Чтобы покончить с ней, швед позвонил Варваре Пальчевской и дал интервью. Оно касалось гуманитарной миссии и наступившего перемирия в Панджшере.

Кац, добравшись до центра Москвы, позвонил Альберту Бегларяну. Тот устроил ученика на постой в общежитие аспирантов МГУ. Не тянуло назад в Байкальск, хотя соскучился по «малому народцу» и лаборатории. Хотелось поделиться пережитым со старшим товарищем, но страх или стеснительность не позволили. Появилась мысль внедриться в зарождающийся рынок, мутные волны которого захлестывали Москву. Среди пионеров — отец Марка, успешно начавший торговлю лекарствами. Он звал Эммануила влиться в бизнес. Раньше биологу такая карьера казалась позором, но афганский опыт заставил по-иному смотреть на каноны морали.

Последним стартовал летающий госпиталь «Скальпель». Он имел три встроенных модуля: операционную с рентгеновским аппаратом и системами жизнеобеспечения, реанимационную на трех тяжелобольных и 12-коечную палату. Военная медицина требовала после первичных операций и мер по стабилизации раненных в полевых госпиталях отправлять пациентов в центральные клиники на территории СССР. Самые сложные и блатные случаи посылали в Москву. Алехин попал во вторую категорию — его везли в центральный госпиталь КГБ. Макашвили по поручению Адмирала организовал транспортировку.

Хирурги в Баграме сочли ранение тяжелым, но помогли удачная операция и крепкое здоровье. Серый предотвратил летальную кровопотерю и срочно эвакуировал Свенссона. «Повезло, — суммировал главврач и разрешил отправку. — Интересно, что его ждет на Родине? Уж так рьяно за него хлопочут». В Чкаловском ждала «скорая», промчавшая через ночь в больницу на северо-западе столицы. Пациент нормально перенес перелет и находился под воздействием снотворного. В приемном покое дежурная бригада осталась довольна результатами осмотра. «И когда уже война кончится? — вздохнула медсестра. — Возят наших оттуда, возят. Смотреть страшно, ведь молодой совсем мужик».

Утром после обхода Матвей, полулежа-полусидя, глотал жидкую овсянку, не разбирая какую пищу ест. Медленно отступала пелена слабости и отупения. Проводя самоанализ организма, мозг выдавал бесполезную информацию о вкусовых рецепторах, о чувствительности к пороговым значениям сахара и соли. Голова отказывалась думать о серьезных вещах, оставляя их на потом, защищая неокрепшую психику от стресса. Внезапно обстоятельства изменились. Пришел Адмирал и начал с сюсюканья, используемого при обращении к собакам, младенцам и больным.

— С возвращением, дорогой Матвей Александрович! Как самочувствие? Привет от Софьи Васильевны.

— Сил нет, отключаюсь часто. Мне доложить?

— Ну, не так официально. Всё прошло хорошо, ты жив и почти здоров. Расскажи вкратце, если можешь и хочешь.

— Сделка заключена.

— Знаю и благодарю. «Карпаты» переслали письмо «Гаишника». Его командиры соблюдают перемирие, отпускают советских пленных.

— «Пакет» передан и хранится в «холодильниках». Скандий произвел сильное впечатление. Оставил «духам» РЗК и радиометр. Они забрали у Нурми ее «никон» для проверки излучения.

— Она с «Цельсием» завтра улетает в Стокгольм. Злится, что пленки изъяла «таможня» в Баграме. Сегодня ОТО их обработает и посмотрим, что можно вернуть твоей горе-шпионке.

— Верните хоть часть. Девушка в шоке — она ликвидировала «Верного».

— Как это?

— Шведка с ним контачила, меня сдала, он ей доверял. «Верный», чтобы сорвать перемирие, решил нас убить на обратной дороге. Пришлось взорвать его команду моей заминированной камерой. Я попросил девушку передать аппарат моджахеду, чтобы он сделал фото группы. Гад купился. Нажал на кнопку и остался без головы.

— Нет слов. Как ты такое придумать исхитрился? Высший пилотаж!