Афганский исход. КГБ против Масуда

— Заходил тут один мутный мужик с семьей, Афганистаном интересовался у Джу Джу. Я черкнул его номер на всякий случай.

— Кому рассказывал?

— Никому.

«Господин Седерберг просто в панике, — мелькнуло в голове у контрразведчика. — Попробую расколоть».

— Опять врешь. Придется тебя забрать на допрос.

Афганец испугался, не дай Аллах, в полиции его подтянут к убийству Фарука. Лучше отдать палец, чем всю руку.

— Думал шепнуть землякам про вопрос мужика об Ахмад Шах Масуде — тот ведь крутой моджахед в Афганистане. Вдруг кому интересно. Dr. Oban еще дал мужику телефон знакомого функционера из «Шведской помощи».

— Кому шепнул?

— Да, моему «банкиру», через которого деньги отцу в Афганистан пересылал.

— Из кондитерской звонил?

— Нет, с рынка рядом.

— Когда это случилось?

— 2 сентября.

«Полное совпадение, — обрадовался Ларе, ощущая прилив эндорфина. — Только бы парень не догадался, что мне известно про посещение им Барбара. Про пальчики, оставленные на дверном косяке, глупыш, видимо, и не помнит. Похоже, именно он грохнул ростовщика. Хотя такой маленький и слабый? Как мог камнем стукнуть пакистанца, который на голову выше? А может, просто оказался на месте преступления сразу убийства. Ну, пусть следователь ломает голову. Я должен разыскать Dr. Oban».

— Дай-ка мне телефон хозяина. Надо поговорить про того мужика.

— Пожалуйста, — выдохнул Карим, решивший, что гроза прошла стороной. — Только не говори, что от меня узнал.

Певец недовольно прослушал шестую запись забойного, надо надеяться, трека для нового альбома. На хит пока не дотягивало. В «тихой комнате» Bad Breath Records замигала сигнальная лампа.

— ЧТО!

— К тебе из полиции пришли. Срочное дело.

— Черт! Иду.

В кабинете директора ждал спортивный мужчина с ямочкой на подбородке и внимательным взглядом.

— Добрый день! Я — инспектор Торквист. Можешь называть меня Ларе.

— Чем могу помочь, инспектор? Автограф? Или желаешь поучаствовать в съемках видеоклипа?

— Смешно. Хотя, если в черной кожаной форме на голое тело, то — пожалуй. Увы, визит официальный. В твою кондитерскую недавно заходил иностранец и интересовался афганской темой. Так?

— Да, а откуда полиции известно? Телефон подслушиваете?

— Мы действуем строго в рамках закона. Расследуем преступление.

— С ним что-то случилось? Такой приятный чувак и семья милая.

— С ним пока ничего не случилось, а мне не положено вдаваться в детали.

— Что интересует?

— Разговор с «чуваком».

— Мужик спросил про плакат в кондитерской…

— Мне знаком данный плакат.

— Я сказал, кто на нем и почему.

— Кто и почему?

— Благотворительный концерт на футбольном стадионе в Сольне. На сцене кроме меня ребята из Army of Lovers, Борг из ABBA и главный из «Шведской помощи». Посетитель спросил, есть ли у «ШП» связи с одним афганским повстанцем — имени не помню.

— Ахмад Шах Масуд?

— Вроде, да. Тебе виднее. Я звякнул Уве Стурстену…

— Кто таков?

— Ну, главный в «ШП». Тот подтвердил, что знает моджахеда. Я дал чуваку телефон Уве. End of story.

Побеседовав еще недолго, полицейский покинул студию звукозаписи. Сразу позвонить Уве Стурстену не решился: тот являлся фигурой в молодежной организации социал-демократов, и на общение с ним следовало получить санкцию от шефа. Политические вопросы решались выше уровня инспектора. Вместо этого решил посетить Ринкебю: не надеясь обнаружить нечто новое, Торквист хотел осмотреться на месте преступления. Туда и поехал, сев за руль серого служебного «сааба» без полицейской маркировки.

Место выглядело скучно и бесперспективно, как и полагается в побитом временем и людьми пригороде. Обход территории ничего не дал, попытки опроса жителей Ларе даже не предпринимал. Чтобы побеседовать с домоуправом, спустился в полуподвал к конторе. Из открытого окна доносился разговор на повышенных тонах.

— Да, не знаю я ничего.

— Не испытывай наше терпение. Кто в тот вечер приходил в Фаруку?

— Разные у него крутятся люди. Я в тот вечер дома сидел.

— А кого чаще других видел? Не скажешь, пойдешь к дантисту. Скажешь, денег дадим.

— Ну, если пару сотен дадите, скажу. Крутился арабченок на подхвате — Махмуд зовут.

— Где его найти?

— Не знаю. Он часто отпивается здесь на площади. Поспрашивайте.

Поняв, что кто-то ведет расследование, параллельное полицейскому, Торквист отошел на противоположную сторону двора. Через минуту из конторы вышли двое мужчин восточного вида: молодой и постарше. Инспектор проследил их до парковки, где те сели в «опель». Преследовать Ларе не стал, записал номер машины и приметы мужчин. Решив, что на сегодня достаточно, отправился в офис, составлять рапорт.

На площади в Ринкебю вечерами толпились молодые жители. Группами по этническому признаку или по дружбе. Многие парни, а девушки встречались реже, переходили от стайки к стайке. Два-три «штатных» наркоторговца самим своим присутствием предлагали товар, но только знакомым клиентам. К каждому подошел Реза и, пошептавшись, удалился за угол. Там в «мерседесе» сидел босс.

— Дядя, точно, как вы и думали. Многие знают Махмуда. Лет 16, палестинец, живет в Сольне, тусуется в торговом центре.

— Есть след. Едем.