Афганский караван. Земля, где едят и воюют

Я догадался, что по пути во дворец, на высочайшую аудиенцию, визирь зайдет ко мне поглумиться и похихикать. Я также знал, что больше всего на свете, если не считать власти и денег, визирь любит… чеснок. И я уговорил своего тюремщика добыть мне немного самого свежего, самого лучшего чесноку, какой только можно было найти в городе.

И вот визирь появился в темнице, он был облачен в свои парадные одежды, лучился самодовольством и весело потирал ладони. Увидев его, я встал и притворился смущенным, спрятав руки за спиной. Естественно, он шагнул вперед и потребовал показать, что у меня там. Будто бы с неохотой я протянул ему чеснок.

Едва увидев любимое лакомство, он схватил его и принялся жевать без остановки, покуда не съел все до конца. Первая часть моего плана была успешно выполнена. Теперь следовало перейти ко второй. «Мой господин, – сказал я после того, как он известил меня о своем намерении сообщить царю, что меня взяли в плен, – я принимаю свою судьбу с должным покорством. Однако позвольте мне смиренно посоветовать вашей милости, съевшей немалую порцию чеснока, не дышать царю в лицо во время беседы с ним: вы ведь знаете, что чесночный запах не назовешь райским дуновением».

«Ты прав, собака», – благодушно согласился визирь и прошествовал дальше. Третья часть моего плана опиралась на то, что царь, подобно многим монархам, вынужденным мириться с постоянной угрозой обмана, мятежей, заговоров и прочего в том же духе, должен быть крайне подозрительным человеком. Я рассчитывал, что воображение царя ошибочно истолкует странности в поведении его главного министра.

И действительно, когда визирь приблизился к царю, дабы нашептать ему новости, он отвернул лицо, стараясь не дохнуть в монарший лик чесноком. Как я и предполагал, царь счел это признаком того, что у визиря есть некий тайный умысел. Его распаленное воображение нарисовало ему такую картину: придворные задумали переворот, и визирь, зная об этом, не хочет создать у них впечатление, что он чересчур близок к царю, надеясь, что тогда они пощадят его после низвержения законного монарха.

Ничем не объясняя своих действий, царь отпустил визиря и приказал отменить все дворцовые церемонии: по его соображениям, предполагаемые заговорщики должны были решить, что их предали, и смертельно испугаться.

В результате никто не узнал, что я схвачен, и вскоре мои товарищи спасли меня из заточения.

Итак, о мои юные друзья и достойные продолжатели нашей славной профессии, никогда не забывайте о могуществе человеческого воображения и его тесной связи с воровством.

Латиф улыбнулся и окинул благосклонным взглядом обращенные к нему лица учеников. Дальнейшие истории о его похождениях извлечены из книг и воспоминаний близких к нему людей – как тех, кто одобрял, так и тех, кто порицал подвиги этого знаменитейшего вора всех времен и народов.

Труп

Был предрассветный час, и Латиф истратил все деньги, которые принесла ему последняя кража. Он оглядел свое крошечное жилище и обнаружил, что у него остались лишь тонкое, потертое одеяло, листок бумаги и кусок угля. «Да я все равно что умер», – подумал он.

Эта мысль пробудила его воображение. Когда взошло солнце, перед жителями города открылась душещипательная картина. Под одеялом на обочине дороги вырисовывались контуры человеческого тела, а сверху лежала нацарапанная углем записка:

ПОЖАЛЕЙТЕ ЭТОТ ТРУП:

НА ЕГО ПОХОРОНЫ НЕТ ДЕНЕГ!

КЛАДИТЕ ПОДАЯНИЯ В ЖЕСТЯНУЮ КРУЖКУ.

Латиф лежал неподвижно, как мертвый, а прохожие, стар и млад, с грустными, сочувственными вздохами опускали в сосуд медные, серебряные и золотые монеты. И все это время рука Латифа сквозь дыру в одеяле – ибо у кружки не было дна – украдкой переправляла деньги к себе в карман.

Когда солнце почти достигло зенита, царь, направляющийся в большую мечеть на полуденную молитву, увидел на обочине закутанную в саван фигуру и остановил процессию. Он послал своего старшего советника разобраться, в чем дело. Когда тот вернулся к паланкину и доложил о результатах, царь очень разгневался.

– Подобные вещи оскорбляют честь и достоинство нашего трона! – прогремел он. – Мало того, они наносят урон общественной морали, на которой зиждется благополучие государства!

– Благополучие государства, о фонтан мудрости! – нараспев повторили придворные.

– Вызовите здешнего муллу – говорят, он человек набожный и порядочный – и отчитайте его хорошенько. Затем пусть возьмет тело этого бедняги, тщательно вымоет и похоронит как положено. Если он вздумает ослушаться, то будет жестоко высечен!

– Жестоко высечен, о вершитель истинного правосудия! – закричали льстецы, следуя древнему восточному обычаю повторять последние слова, изреченные правителем.

– А когда мулла все исполнит, – присовокупил монарх, – пускай явится к дворцовым воротам, чтобы получить за свои старания десять золотых!

– Десять золотых, о щедрейший из государей! – восторженно завопила толпа, потрясенная тем, какую мудрость и здравомыслие проявил их возлюбленный властелин, столкнувшись со столь необычной проблемой.