Афганский полет

     - Константин Геннадиевич сегодня явно  заслужил  свой  пирожок  с  полки, - сказал Казинцев и заговорщицки подмигнул Чекмаеву.  -  Агент,  тут следует отдать ему должное, Вадим Алексеевич, - мужичок  ловкий  и  сообразительный: пара трупов и  мы  всей  нашей  следственной  группой  целую неделю жевали версию о самоубийстве Рахманинова!

     - Ну это ты не преувеличивай, Павел Викторович! -  Контрразведчик  решительно запротестовал.  -  Версии  мы  с  вами  отрабатывали  самые  разные. Хотя версия самоубийства, - тут я с тобой, пожалуй, соглашусь,  - была у нас, конечно, основной.  Ладно,  будем  считать,  что  неделю  агент выиграл. Один ноль в его пользу, но мячик сейчас у нас  и  можно  контратаковать. Чем мы сейчас и займемся!

     - Я думаю, что нервишки у агента уже и сейчас  начинают  серьезно  пошаливать, - с пренебрежительной ухмылкой констатировал  Казинцев. - ­­­Он на грани провала и вот-вот должен обнаружить себя.

     - Что нам с вами и нужно. Поэтому для убыстрения  этого  процесса  мы с сегодняшнего дня открываем второй фронт в лице  Макарьева.  Пусть  агент ощутит угрозу себе еще и с этого направления,  -  Контрразведчик  повернулся к Чекмаеву:

     - Вот что, Костя... О том, что найден труп  Ушакова,  пока  никому  вне нашей службы не сообщать. А вот Макарьева  немедленно  привлечь  к  опознанию тела Ушакова. Как лицо, пользующееся нашим особым доверием.

     - Ясно, Вадим Алексеевич.

     - А после опознания пусть кто-нибудь из твоих ребят побеседует  с  лейтенантом, - продолжал Контрразведчик. - А во время беседы  -  вроде  бы так, невзначай, - расскажет ему о похищении "газика" и о  том,  где  именно был найден труп Ушакова.

 

 

     6 сентября 1988 года. Космодром Байконур, вторая площадка.

 

     - Антошка, ты куда пропал? Что-то случилось?

     Ульяна  отыскала  Макарьева  в  беседке  за  зданием  монтажно-испытательного корпуса. Антон сидел  на  узкой  деревянной  лавке  под  острым колпаком раскалившейся  от  солнечных  лучей  крыши.  Он  сидел  безвольно сгорбившись, с опущенными плечами, положив руки на колени  и  понурив  голову.  На  лицо  Макарьева  будто   легла   серая  тень,  а  неподвижные,   словно   остекленевшие   глаза   смотрели    куда-то  в  пространство совершенно без всякого выражения.

     - Антон, да что случилось-то? - ладонь Ульяны осторожно коснулась  его плеча. - На тебе же лица нет!

     Он поднял голову, посмотрел  на  девушку  погасшим  и  совершенно  отсутствующим взглядом и тихо произнес:

     - Присядь, Уля.