Афганский разлом

Ты будешь видеть, как после таких боевых выходов несли окровавленные, бездыханные тела твоих сослуживцев, – одно призывников, -подорвавшихся на мине или напоровшихся на засаду «духов». Ты будешь свидетелем заболевания дистрофией в горах, в основном «молодых», – изможденных, не похожих на нормальных людей солдат, несущих на себе и свой, и «дедушкин» боекомплект…

Но это все будет потом… А пока, спрыгнув с БМП на землю, Сергей наблюдал, как приводили в чувство белокурого, худощавого водителя-механика врезавшейся в них боевой машины пехоты. Больше всего усердствовал смуглый, коренастый сержант, сопровождая волю своих громадных кулаков, отборной русской бранью. Белокурый то и дело поднимал руки, стараясь хоть немного защитить лицо и грудь от этих страшных, молниеносных атак сержанта.

– Паскуда!, – орал смуглый бычьим голосом, посылая удары в незащищенные места водителя, – педераст гребаный! Ты что не видел куда едешь? Спички вставляй в свои глаза, что б не закрывались! Придет время, сами закроются навечно, сука!…

Это было ужасно слышать, тем более видеть, как в общем то ни за что, ни про что свой избивал своего, – пусть «салагу», но все таки своего, русского парня! Сергей почувствовал острую ненависть к этому жестокому чернявому сержанту, усердно работающего руками и языком. «Сам ты паскуда», – думал Никитин, – «сам сука вонючая! Ведь этот белокурый пацан за тебя же, падлу, не смыкая глаз вел «коробочку» более суток. А ты отлеживался в десанте, отдыхал, – ты же «дедушка», «дембель», ты свое «отпахал», теперь пусть «молодые» пашут!»

С соседних БМП начали подходить солдаты и офицеры. Какой то майор ринулся к сержанту, сильно оттолкнул его от своей жертвы и о чем то быстро, гневно заговорил, манипулируя руками прямо возле лица чернявого.

Тут только Сергей заметил, что начала выплескиваться из разбитого бака солярка, которая струйками текла на пол машины, заполняя воздух специфическим запахом горючего. Рядом стоял жидкоусый лейтенант, поставив ногу на гусеницу «коробочки» и, как тогда, в десанте, ухмылялся своими маленькими губками. Оказывается он всю бойню стоял здесь и смотрел! Спокойно смотрел, как избивают солдата, – его же, может быть подчиненного, – и ничего не сказал, не остановил разбушевавшегося сержанта! А мог бы! Власть ведь имеет!

Никитин сплюнул себе под ноги и впервые огляделся вокруг себя – «Куда же нас занесло?» У проходившего мимо солдата с боевой медалью «За отвагу» спросил, где находимся.

– Баграм, дружище, – весело сказал солдат и хлопнув слегка по плечу стриженного новоявленного бойца, добавил, -

– Будем служить!

Глава 2

«А теперь иду к Пославшему Меня,

И никто из Вас не спрашивает

Меня: Куда идешь?»

( Евангелие от Иоанна)

Местность, где остановилась колонна бронемашин с молодым пополнением, представляла собой огромную пустыню, сплошь устланную консервными банками, которые необычно серебрились и сверкали на фоне заходящего за снежные вершины Афганских гор солнца.

Внимательно приглядевшись, за блеском этой консервной жести, можно было различить валявшиеся тут и там старые армейские котелки; побитые фляги; стреляные гильзы разных сортов; обрывки бумаги; клочья какого то ненужного солдатского тряпья. Все это походило, с первого взгляда, на обширную городскую свалку, где так часто любит «хозяйничать» шаловливая, вихрастая ребятня.

Сергей вспомнил, как когда то давно, в детстве, играя с другом на продымленной, вонючей угаром свалке своего родного города, нашел старый, весь покрытый ржавчиной, без магазина и части ствола немецкий автомат («Шмайсер», как потом ему объяснили старшие ребята) времен Второй Мировой Войны, и не менее ржавую, с огромной дырой на затылке, рогатую каску войск Вермахта. Теперь, играя в «войнушку» Сережка, – в каске и с автоматом наперевес, – слыл «самым главным фашистом» и у него даже был личный бункер, – заброшенный кирпичный сарай, – при входе в который маленький ушастый «фюрер» настоятельно требовал у входящих «аусвайс», – жестяные бутылочные крышечки…

– Увы, мы здесь не первые, – услышал Никитин за спиной чей то тихий голос. Обернувшись, увидел низенького веснушчатого паренька с большими серыми глазами и слегка вьющемся волосами, который широко улыбался, обнажая белые, как молоко, зубы.

– Володя Старовойтов, из Дубны, – представился веснушчатый, протягивая Сергею маленькую жилистую руку, – Это под Москвой, знаешь?

– Угу, – промычал Никитин, – осматривая нового знакомого, так внезапно оборвавшего его детские воспоминания, – Сергей… Никитин, из Никополя, – словно нарочно, выделяя каждое слово, произнес он, подав солдату раскрытую влажную ладонь.