Афганский рубеж

Перед строем поставили стол, накрытый бордовой скатертью. На нём кадровик и ещё кто-то быстро раскладывали медали и ордена. Первую награду, разумеется, должен был получить Батыров.

— Указом Президиума Верховного Совета СССР, за успешное выполнение задания по оказанию интернациональной помощи Республике Афганистан и проявленные при этом мужество и героизм присвоить звание Героя Советского Союза командиру вертолётного звена старшему лейтенанту Батырову Дмитрию Сергеевичу, — объявил Берёзкин.

Димон уверенным строевым шагом вышел на середину строя и доложил командующему. Выправка у Батырова, как у кремлёвских курсантов.

— Отход, подход, фиксация — всё у командира есть. Далеко пойдёт! — шепнул мне Карим, стоявший рядом.

— Не спорю.

Генерал-полковник вручил Димону его награды. Отбрасывая всё, что происходило в кабине в моменты подвигов, Батыров получил звезду и орден за дело. Обиды у меня нет. Тем более что и я должен сейчас получить орден или медаль.

Следующим наградили Енотаева. Ему командующий на грудь прикрепил Орден Ленина. Далее пошли награды, ниже стоящие в иерархии, но тоже очень почётные. Отрадно, что наши товарищи из экипажа Чкалова получили ордена в госпитале.

Пускай Лёня и не был удостоен звезды Героя Советского Союза, но орден Красного Знамени получил. Тоже высокая награда.

— Прапорщик Уланов, — вызвал командующий Карима на получение заслуженного ордена Красной Звезды.

Награды постепенно раздавались, а моего имени так никто и не назвал. Вскоре и само мероприятие подошло к концу. Когда строй расходился, я встретился взглядом с Енотаевым. Тот только развёл руками и пошёл разбираться к представителям ВВС 40й армии.

— Саня, брат! Что за дела? — возмутился Бага, подойдя ко мне с красной коробочкой в руках.

На его груди сверкал орден Красной Звезды, а сам он выглядел шокированным.

— Не знаю. Видимо, недостоин.

Возмущался и Батыров, но только всё это разговоры впустую. Вряд ли где-то завалялся орден специально для меня. Да и не за это я служу стране. Главное, что цел и задачу выполнил.

Замполит эскадрильи Кислицын подошёл ко мне и попросил всех оставить нас наедине.

— Сань, сам понимаешь, что ты был с Берёзкиным… не прав, — сказал Сергей Владимирович.

— Не прав? А я должен был ему руку пожать?

— Мог бы и прогнуться разок. Тебя это ни к чему не обязывало. Вот он тебе и подкозлил. Ещё и служебная карточка твоя всплыла.

Смотрю я на майора и не понимаю. Как у него язык повернулся мне такое сказать.

— Знаете, товарищ майор, мне моя совесть дороже. На моём месте вы бы как поступили?

Кислицын развёл руками, ничего не ответил и ушёл. Я посмотрел по сторонам и увидел, как мои коллеги довольно улыбаются, разглядывая свои награды. Сегодня многие их обмоют и отдадут начальнику штаба, чтобы тот их спрятал в сейф.

— Сань, если тебе будет интересно, Берёзкин ничего не получил за эти операции, — подошёл ко мне Батыров.

— Ты прав, что мне это интересно. Но радости не испытываю. Поздравлю, командир. Звезда Героя — высший пилотаж. Семья будет тобой гордиться.

Димон собирался протянуть мне руку, но я его просто похлопал по плечу.

— Ты всё не забудешь разговор в кабинете с Берёзкиным? — спросил Батыров.

— Димон, к тебе претензий нет. Но и я свои слова привык держать.

Я пошёл в сторону вертолётов. На душе гадко, но ничего смертельного не произошло. Лишив меня награды, Берёзкин только показал свою слабость. Как минимум, этого полковника тоже прокатили с орденом, так что определённая справедливость восторжествовала.

Только я начал осматривать вертолёт, как напротив него остановился УАЗ.

— Саня, прыгай в машину. Есть разговор. Енотаева я предупредил, — выглянул Сопин и поманил меня рукой.

— Если по задаче, то надо позвать Батырова.

— Он чуть позже подъедет. Поехали быстрее.

Я прыгнул на заднее сиденье, и машина рванула по стоянке. Приехав штаб, мы сразу направились в кабинет к Кувалдину.

Сопин постучался и уверенным шагом пошёл к командиру дивизии. Я же решил спросить разрешения, но Валерий Иванович жестом показал заходить.

— Товарищ полковник, вот и он, — показал на меня Игорь Геннадьевич и сел за стол.

В кабинете также присутствовал и Тростин, командир бригады спецназначения.

Кувалдин смотрел на меня суровым взглядом. Его огромные кулаки сжимались так, что кости трещали.

— Виноват! Опоздал, товарищи, — за спиной открылась дверь, и в кабинет вошёл запыхавшийся Енотаев.

Он сел рядом с Тростиным и начал снимать орден с груди.

Валерий Иванович встал со своего места, взял небольшую папку и раскрыл её. Где-то я уже видел подобные документы.

— Нарушение распорядка дня. Простить можно. А как ты объяснишь порчу социалистического имущества, сынок? — спросил у меня Кувалдин.

Кажется, он только что прочитал мою служебную карточку. Да, чтиво это очень интересное. Сам бы почитал.

— Это он УАЗик у начальника штаба спёр, — пояснил Ефим Петрович.

Сопин чуть было не начал смеяться, а Тростин зацокал языком.

— Весёлое у тебя прошлое. Было, — произнёс он и разорвал служебную карточку.

Командир дивизии вернулся на своё место, выкинул в урну части разорванного документа и открыл сейф.