Афинская школа

Путь орла в небе, змеи на скале, мужчины к сердцу… Где же мои туфли? Так я и за два часа не соберусь, а у меня только час. В семь нужно выйти. Туфли, туфли, туфли. Туфли, зубная щетка. А, аллах с ними, с туфлями. Ничего не возьму. Поеду как есть.

Интересно, Кире звонить рано еще? Спит ведь. Будить не хочется. Уехать не предупредив? Нет, так нельзя. А вдруг что-нибудь случится? И никто ничего знать не будет, где я, с кем. Сказать ей правду? А как иначе? Уезжаю на дачу к подружке? К какой? Это смешно и глупо. Скажу как есть.

Что делать – придется будить. Двести девять, пятьдесят один, девяносто шесть. Кира? Это я, Амалия. Извините за ранний звонок, но… Не спала? Что такое? Коля? Вскрыл себе вены? Слушайте, когда это кончится? Он жив? Слава богу. Да, Рая, Рая. Но главное, что оба живы. Это главное. Передайте ей от меня… ну да. Что? Собираетесь на аэродром?

Бедняжка Джейн! Наши трагедии разворачиваются у нее на глазах. Да, очень впечатлительная. Привет ей от меня и спасибо за подарок. Чудесный. У этого стрелка такое доброе лицо, такое милое. Да, да, спешите.

Трубку повесила. Перезвонить? А, какая уже разница, ей не до меня. Своих бед, да еще этот Коля. Бедный мальчик. Вскрыл вены. Значит, есть еще совесть. Значит, не зверь, человек. Поднять руку на отца… как не вяжется с Колей. У него лицо такое. Очень похож на Сергея. Была у меня в соседней школе подружка, как-то пришла к нам на вечер. Спросила, есть у тебя парень? Я так растерялась, что кивнула. А она: покажи. А он сидел далеко сзади. И я повернулась и давай вслух считать ряды до его ряда. Говорю ей: вон тот, через пять рядов. Все смотрят, шушукаются.

Что со мной тогда случилось? Всегда такая скромная. Мы с Сергеем в то время да и потом двух слов не сказали. Только однажды я пришла в их класс, когда в нем никого не было, и села за его парту, а там на крышке ножичком было вырезано: Амалия. А потом он погиб. По случайности. Его сбил автобус. Автобус. Автобус. Автобус. Чтобы успеть на автобус, я должна выйти через десять минут, даже раньше. Пока до метро доберусь…

Ну ладно. С собой беру только косметичку и зубную щетку. Прекрасно. Посидеть перед дорожкой. Все-таки новая жизнь… Ключи у меня? Так, кошелек. Прекрасно. С Богом. Что-то я еще хотела, что-то еще. Какая-то мысль… что-то непременное-непременное. Сервиз трофейный забыла убрать, так и останется на столе до моего приезда. Мама бы мне выдала. Мама! Вот что. Я о маме должна была подумать. Как это я о ней забыла? Начисто.

Как ты там? Третий день без меня. Мама, тебе плохо? Ты меня зовешь, мама? Ты ждешь, что приеду? Я ведь обещала в субботу. Ты будешь ждать сегодня весь день. Начнешь волноваться. Не дай бог, повысится давление, сердце заболит. Фу, какой ужас.

Что со мной? Как я могла про тебя забыть? Наваждение какое-то. Ты ждешь меня, мама? Ты соскучилась? И я тоже. Я еду. Я уже еду к тебе, мама. Мне, кроме тебя, никто не нужен. Будем жить вместе, как жили. Только не болей, только не болей. Я еду, еду мама.

А Рюрик? Как же он?

А очень просто. Вернется домой, позовет Сусанну. Как я могла подумать, что займу ее место? Глупости. Быть того не может.

У меня другая судьба. Рю-рик, Рю-рик, ты всегда со мной, слышишь?

Ты огорчен? Ты меня ругаешь? Не нужно. Ты скоро поймешь, что я права. Может, мы с тобой еще встретимся когда-нибудь…

Когда вернется мама. Мама вернется…

Июль-август 1990 г.

Москва

Убить Мармеладова

Эвелина Александровна

В пятницу был урок по Достоевскому. Не знала, как заинтересовать девятиклассников книгой, которую сама недолюбливала. Середина там вообще не читаема, до конца дотянуть сложно, а вот начало очень динамичное, захватывающее.

Увы, мои девятиклассники не могли или не хотели одолеть даже начала.

До конца книгу прочли только двое: Сулькина и Ашурлиев. Тогда я сделала так: вычленила из романа главную проблему и поставила ее перед девятиклассниками. Словом, вот вам топор – и…

Ни у одного рука не дрогнула. Подумаешь, какая-то старушонка, она сама кого хочешь со света сживет. Сами же говорите, что сестру свою, Лизавету, поедом ела. Правильно Раскольников рассуждал: такую убить, что вошь, все равно. Без нее на земле больше света будет, а Раскольников на старухины деньги сделает много хорошего для себя и для других. Воскобойников, всеобщий любимец, даже договорился до того, что возвел Раскольникова в революционеры, а старушку назвал эксплуататоршей, наживающейся на народном горе. Таких в революцию много поубивали.