Афинские убийства, или Пещера идей

Он пробрался через все препятствия и вырвался из толпы, пробираясь к выходу. День стоял прекрасный. Рабы и свободные люди окаменели перед портиком входа, будто завидуя стоявшим внутри скульптурам. Присутствие людей камнем давило на грудь Диагора: он смог свободно вздохнуть, только оставив здание позади. Он остановился, огляделся по сторонам. Наконец с огромным облегчением он заметил вдали неуклюжую походку медлительно и задумчиво шагавшего тяжконогого Разгадывателя. Он окликнул его.

– Я хотел поблагодарить тебя, – сказал он, поравнявшись. В его голосе звучала странная торопливость. Он говорил словно возница, который подгоняет волов, стараясь не кричать. – Ты хорошо выполнил свою работу. Мне ты больше не нужен. Сегодня же вечером я уплачу тебе условленную сумму. – И, не в силах вынести молчание, он добавил: – В конце концов, все было так, как ты мне рассказал. Ты был прав, а я ошибался.

Гераклес что-то бормотал. Диагору пришлось чуть ли не наклониться, чтобы расслышать его слова, хоть и говорил он очень медленно:

– Почему этот болван так поступил? Ясно, он поддался страху или безумию… Но… оба тела искалечены!.. Это нелепо!

Диагор откликнулся со странной жестокой радостью:

– Он сам расскажет нам почему, любезный Гераклес. Пытка развяжет ему язык!

Они молча шагали по залитой солнцем улице. Гераклес почесал свой конический затылок.

– Мне жаль, Диагор. Я ошибся насчет Менехма. Я был уверен, что он попытается бежать, а не…

– Теперь это не важно. – Диагор говорил подобно человеку, отдыхавшему, достигнув цели после длинного и медленного пути по безлюдным местам. – Это я ошибся, теперь я понимаю. Я ставил честь Академии выше жизни этих бедных мальчиков. Теперь это не важно. Я буду говорить и буду обвинять!.. Буду обвинять и себя самого как ментора, ибо… – Он потер виски, будто перед ним была математическая задача, и продолжил: – …Ибо если что-то подвигло их искать покровительства этого преступника, я обязан за это ответить.

Гераклес хотел было его перебить, но передумал и стал ждать окончания.

– Я обязан ответить… – повторил Диагор, словно хотел заучить эти слова на память. – Обязан ответить!.. Менехм – всего лишь зверский безумец, а я… Кто же я?

Случилось нечто странное, хотя никто из них в начале не обратил на это внимание: они заговорили одновременно, будто бы друг с другом, но не слушая ответов, медленно волоча Фразы, один страстно, другой холодно:

– Я всему виной, на самом деле я всему виной!..

– Эвмарх попадается на глаза Менехму, тот пугается и…

– Ибо если подумать, что значит быть учителем? Скажи!..

– …Эвмарх ему угрожает. Хорошо. Тогда…

– …это значит учить, а учить – это священный долг!..

– …завязывается борьба, и Эвмарх, конечно, падает…

– …учить – значит ваять души!..

– …возможно, Анфис хочет защитить Эвмарха…

– …хороший ментор знает своих учеников!..

– …хорошо, но тогда зачем их так уродовать?…

– …а если не так, зачем их учить?…

– Я ошибался.

– Я ошибался!

Они остановились. С минуту они взволнованно и растерянно смотрели друг на друга, будто в то мгновение каждый из них отчаянно нуждался в другом. Лицо Гераклеса постарело на глазах. С невероятной медлительностью он произнес:

– Диагор… признаю, что во всем этом деле я двигался с неуклюжестью коровы. Никогда мои мысли не были столь тяжеловесны и неловки, как сейчас. Более же всего меня удивляет то, что эти события не лишены определенной логики, и моя версия в целом удовлетворительна, но… есть некоторые детали… да, их мало, но… Мне бы хотелось какое-то время подумать. Я не возьму с тебя денег за это дополнительное время.

Диагор остановился и положил свои руки на крепкие плечи Разгадывателя. Заглянул ему прямо в глаза и произнес:

– Гераклес: это конец.

Он помолчал и снова медленно повторил, словно говорил с ребенком:

– Это конец. Путь был долог и тяжел. Но мы пришли. Дай отдых своему разуму. Я же постараюсь дать отдохнуть моей душе.

Внезапно Разгадыватель резко отстранился от Диагора и зашагал дальше вверх по улице. Потом, будто вспомнив что-то, обернулся к философу:

– Я закроюсь дома и буду думать, – сказал он. – Если будут новости, тебе сообщат.

И, прежде чем Диагор успел помешать ему, он погрузился в борозды медлительной, тяжеловесной толпы, спускавшейся в это время вниз под притяжением трагедии.

Некоторые говорили, что это случилось быстро. Но большинство считало, что все шло очень медленно. Быть может, это была замедленная быстрота, с какой происходят страстно желаемые события, но этого не сказал никто.