Афинские убийства, или Пещера идей

– Они заставили меня выпить свое зелье… С того момента я почти ничего не помню, но, кажется, со мной случилось то, что они предсказали. Это было… Как бы это сказать?… Я утратил власть над собой, Гераклес… Я почувствовал, как внутри меня шевелится чудовище, огромная свирепая змея… – Он тяжело дышал, и от воспоминания о своем безумии глаза его покраснели, но он продолжал: – Я начал кричать и смеяться… Оскорблял богов… Кажется, даже обзывал учителя Платона!..

– Что же ты сказал ему?

Помолчав, Диагор с видимым усилием ответил:

– «Оставь меня в покос, сатир». – Он обернулся к Гераклесу с глубокой грустью на лице. – Почему я назвал его сатиром?… Какой ужас!..

Утешительным тоном Разгадыватель сказал ему, что это все из-за наркотика. Диагор кивнул и добавил:

– Потом я начал биться головой о стену, пока не потерял сознание.

Гераклес думал о том, что говорил о кионе Крантор. Лгал ли он? Возможно. Но тогда почему это мнимое зелье никак не подействовало на него? С другой стороны, если верно, что кион – это всего лишь смесь воды, меда и вина, почему он вызывал эти поразительные припадки безумия? Почему он заставил Эвмарха истязать себя? Почему подействовал на Диагора? И еще один вопрос мучил его: должен ли он рассказать ему о словах Крантора?

Он решил молчать.

Ночной дозор наткнулся на них на Священной дороге. Гераклес заметил факелы и громко заговорил, чтобы объяснить им, кто они. Капитан, знавший о происходящем благодаря папирусу, который Гераклес направил архонту, спросил о месте собраний общества, ибо единственный известный им дом – дом вдовы Этис – был с подозрительной быстротой покинут обитателями. Гераклес поберег слова, которые в тот момент, когда усталость свисала с его тела, как гоплитский доспех, казались ему на вес золота, и попросил, чтобы несколько стражников отвели Диагора в Город к лекарю, тогда он сможет провести капитана и остальных его людей к пещере. Диагор слабо запротестовал, но в конце концов согласился, ибо был ошеломлен и обессилен. С помощью факелов Разгадыватель быстро нашел обратную тропу.

Вблизи пещеры, находившейся в лесистом месте недалеко от Ликабетта, один из солдат обнаружил несколько привязанных к деревьям коней и большую повозку с одеялами и провизией. Поэтому зародились подозрения, что члены братства где-то неподалеку, и капитан приказал обнажить мечи и очень осторожно провел своих людей ко входу в пещеру. Гераклес рассказал им, что произошло и что они должны были увидеть, так что немое и неподвижное тело Крантора, лежавшее в луже крови все в том же положении, в котором запомнил его Разгадыватель, никого не удивило. Сморщенный безобидный Кербер стонал у ног хозяина.

Гераклес не хотел смотреть, умер Крантор или был еще жив, так что, когда все подошли поближе, он остался стоять на месте. Пес хрипло, с угрозой зарычал, но стражники рассмеялись и были даже рады такой неожиданной встрече, потому что слухи, которые они слышали о братстве, смешанные с их собственным воображением, в конце концов напугали их, и смехотворное присутствие этого уродливого создания довольно заметно сняло напряжение. Они немного поиздевались над псом, замахиваясь на него, пока их не остановил сухой приказ капитана. Тогда без лишних слов ему снесли голову, так же как Крантору, с которым, кстати, произошла еще одна занятная история, которую потом долго рассказывали в полку: пока другие солдаты занимались псом, один из них подошел к Крантору, и когда он поднес лезвие меча к его мощной шее, другой спросил у него:

– Он жив?

Срубая ему голову, солдат ответил:

– Нет.

Все остальные отправились вслед за капитаном в глубину пещеры. Гераклес пошел с ними. Чуть подальше проход расширялся и образовывал довольно большую залу. Разгадыватель был вынужден признать, что место это идеально подходит для запретных обрядов, принимая во внимание относительно узкий снаружи вход. И было очевидно, что пользовались им недавно: везде валялись глиняные маски и черные плащи, а также оружие и значительный запас факелов. Любопытно, что там не нашлось ни статуэток богов, ни каменных надгробий, вообще никаких религиозных изображений. Однако в тот момент на этот факт не обратили внимание, ибо взоры всех были прикованы к другому, намного более очевидному и потрясающему зрелищу. Один из шедших впереди солдат, заметивший его, криком предупредил капитана, и все остановились.

Картина была похожа на развешенное в лавке на Агоре мясо, предназначенное для банкета какого-то ненасытного Креза. Из-за света факелов оно, казалось, было облито чистым золотом. Их была по крайней мере дюжина – обнаженных мужчин и женщин, привязанных вниз головой за щиколотки к врезанным в каменные стены крючьям. У всех у них животы были одинаково вскрыты, а внутренности свешивались, подобно насмешливым языкам или клубкам мертвых змей. Под каждым телом виднелась скомканная горка одежды и запекшейся крови и короткий острый меч.[137]

– Им выпустили кишки! – воскликнул молодой солдат, и суровый голос эха с нарастающим ужасом повторил его слова.