Афинский яд

Вы слышали, как Аристогейтон заявил о своей ненависти к дурным женщинам. Складывается впечатление, что ему не раз приходилось иметь с ними дело. Может, так оно и есть? Ведь еще совсем недавно ты, о Аристогейтон, состоял в связи с той поистине незабываемой лемнянкой Феоридой, не правда ли? Ее служанку объявили колдуньей и отравительницей и казнили, а сама Феорида предстала пред судом по обвинению в святотатстве. Обвинителем был Демосфен. Одно время Аристогейтон и его брат были весьма благосклонны не только к Феориде — которая, как утверждают, щедро осыпала их своими милостями, — но также к ее прислужнице-чародейке. Лемнянки снабжали их амулетами и зельями. Поговаривают, что таким образом они надеялись избавиться от обвинителей и соперников. Так с каких пор Аристогейтон испытывает отвращение к дурным женщинам? Не столкнулся ли он с более изощренным коварством, чем можно найти в обитательницах дома Трифены?.. Никто не отрицает, что женщина по имени Мнесарет, дочь Эпикла, известная просто как Фрина, живет за счет мужчин и в обмен на подарки оказывает плотские услуги. Никто не отрицает, что Фрина была в публичном доме Трифены и что ближе к утру веселье стало несколько буйным. Но пирушки — неотъемлемая часть жизни Афин, равно как бражничанье и флейтистки. Достаточно взглянуть на древние вазы — и мы поймем, что предаемся тем же усладам, что и наши предки… Вопрос в том, что делала эта женщина в доме Трифены. И называется ли это «святотатством»? Прежде всего, нельзя сказать с полной уверенностью, что произошло, а что — нет. Можно согласиться с тем, что в доме Трифены была пирушка. Один этот факт никак не помогает нам понять, что именно там случилось, или хотя бы кто при этом присутствовал. Обитатели публичного дома, чьи показания вы слышали, — это либо порны (многие были тогда наверху), либо измученные кухарки, которые видели происшедшее лишь краем глаза, а то и вовсе не входили в комнату. Из огромного числа гуляк мы услышали только двоих. Эти юноши, Эвбул и Калипп, любезно согласившиеся дать показания Аристогейтону, в ту ночь, по их собственным словам, были очень пьяны. Находясь в таком состоянии, затруднительно делать какие-либо выводы… И что же это за выводы? Все сказанное сводится приблизительно к следующему: Фрина спела песню и глотнула похлебки. Кто угодно и когда угодно может спеть песню и съесть ложку похлебки. Где здесь преступление? Затем Фрина предложила вина и хлеба — ячменного хлеба — всем желающим. Она шутливо велела, чтобы всем раздали поровну. Это подтвердила Трифена, которую Обвинитель вызвал в качестве своего свидетеля. Фрина предложила друзьям хлеба и разбавленного водой вина за свой счет и велела хозяйке дать еды и питья всем поровну. Она употребила слово, которым часто называют великого и почитаемого всеми бога Диониса — «Распределитель». Разумеется, Диониса никак нельзя назвать «новым» и «непонятным» для афинян богом! Видимо, кто-то боится этого слова, усматривая в нем политический подтекст. Вместо одной-единственной женщины, на которую покушаются мужчины, им представляются тысячи бедняков, покушающихся на их плодородные земли… Фрина — всего лишь женщина. Вот почему она совершила этот добрый поступок. Женщины склонны к гостеприимству, для них естественно одаривать людей пищей. Потом гости Трифены стали танцевать, как часто делают подвыпившие люди. Если выдвигаетесь в темноте, необходимы лампы, а лучше — факелы, яркий свет которых не даст вам споткнуться. Глупое, безобидное веселье. В каком хоть раз в жизни принимали участие почти все наши судьи после симпосиона. Утверждать, что в тот вечер Мнесарет, более известная как Фрина, представила нового бога — просто смешно, заведомо нелепо… Что еще вменяют ей в вину? Осквернение культа Деметры. Многое зависит от того, что именно мы подразумеваем под «осквернением». Как можно осквернить культ Деметры? Очень просто, скажете вы, глумясь над Элевсинскими мистериями. Что такое Мистерии? Об этом не знает никто, кроме мистов. Посвященный не может говорить о том, что он видел и пережил. С вашего позволения, я попрошу Обвиняемую знаком ответить на мой вопрос…

Архонт кивнул, и Гиперид повернулся к закутанной в черное фигуре Фрины:

— Я спрашиваю тебя, Мнесарет, дочь Эпикла, посвящена ли ты в тайны Элевсинских обрядов?

Пробормотав едва слышное:

— Нет, — черная фигура замотала головой.