Афины и Спарта. Борьба за гегемонию в Греции в V в. до н. э. (478-431 гг.)

Таким образом, к середине VI в. до н. э. в Спарте благодаря упомянутым выше реформам осуществились консолидация и укрепление коллектива спартанских граждан, получившего название «общины равных» (όμοιοι). Этот термин, обозначавший гражданскую общину спартиатов, спартанский полис, отражал известное экономическое и политическое равенство среди его граждан[49]. В самом деле, гомеи представляли единый гражданский коллектив, противостоящий илотам и периэкам внутри полиса и чужестранцам за его пределами. Они имели равное право на владение участком земли и обрабатывающими его илотами, предоставляемое им государством. Спартиаты, как гомеи, проходили все ступени общественного воспитания — агогэ (άγογή), являлись профессиональными воинами-гоплитами, имели равное право участвовать в Народном собрании и быть избранными на высшую должность в государстве, в коллегию эфоров. Все спартиаты в равной степени должны были подчиняться неписаным спартанским законам, которые имели силу обычаев. Этим, по-видимому, и объясняется утверждение Геродота о деспотической власти закона над спартиатами (Hdt., VII, 104). Закон требовал также обязательного для спартиатов строгого соблюдения дисциплины и субординации (Thuc., V, 66, 4). Таким образом, лаконская бедность и простота, неразвитость товарно-денежных отношений стирали границы социального различия в общине спартиатов и делали ее относительно однородной. В этом смысле вполне можно отчасти согласиться с мнением исследователей, указывающих на отсутствие в Спарте демоса, той социальной категории, которая обычно встречается в большинстве других полисов[50]. Но точнее было бы сказать, что демос в Спарте существовал. Ведь гражданский коллектив Спарты насчитывал в середине V в. до н. э. не менее 8 тыс. граждан и апелла как важный институт спартанского демоса, бесспорно, представляла собой внушительную силу[51]. Другое дело, что спартанский демос в отличие от других полисов был более однородным, в нем не было деления на крестьян, ремесленников, торговцев и поэтому в условиях закрытого общества в нем легче было внедрять государственную идеологию. Поэтому вплоть до начала IV в. до н. э. спартанский демос фактически не участвовал в политической борьбе. В отличие от других полисов она в Спарте носила верхушечный характер: борьба наблюдалась между царями, эфорами и геронтами.

Казалось бы, в Спарте должно было бы иметь место лишь противопоставление всей однородной общины равных илотам и периэкам. Однако корпоративность и элитарность были характерной чертой внутреннего строя самих спартиатов, среди которых абсолютного равенства не существовало. Это подтверждается наличием наследственной царской власти, царских родов Агиадов и Эврипонтидов, и, по-видимому, наследственной аристократии (Hdt., VII, 134), которая хотя и лишилась значительной части своих привилегий, тем не менее сохранила свое представительство в герусии, куда доступ остальным спартиатам был ограничен (Arist., II, 6, 14, р. 1270 b 24). Источники указывают и на имущественное неравенство среди спартиатов (Hdt., VI, 61; Xen. Lac. Pol., 53). Φιλονικία («состязательность») как важнейшая черта общественной жизни спартиатов также способствовала развитию в спартанском обществе лидерства и элитарных групп.

Важным социальным инструментом, содействовавшим укреплению олигархических особенностей общественно-политического строя Спарты и внутреннего единства гражданской общины спартиатов, повышению ее корпоративности, обеспечению преемственности между поколениями и формированию в спартиатах качеств профессиональных воинов, служила система гражданского воспитания — агогэ[52]. Впервые она, вероятно, была введена в период становления спартанского полиса, но свое окончательное завершение получила уже после Мессенских войн.

Система агогэ имела огромное социально-политическое и военное значение. Во-первых, прохождение через нее было одним из важнейших условий получения гражданских прав; во-вторых, эта система способствовала утверждению лаконского образа жизни, предусматривающего воспитание в спартиатах дисциплинированности и беспрекословного подчинения законам и обычаям Спарты, чувства спартанского патриотизма и превосходства над другими эллинскими народами (Schol. Eur. Or., 45; Pind. Pith., XI, 16, 32; Nem., IX, 34; Hdt., I, 67-68; VII, 159; Paus., VII, 18; Plut. Ages., 6), подчинение личных интересов интересам государства; в-третьих, эта система обеспечивала моральную и физическую подготовку профессиональных воинов-гоплитов. Вместе с тем она укрепляла в спартанском обществе корпоративный дух и элитарную структуру.